Дженни Джонс - Голубое поместье

— Тогда выходите. — Бирн открыл заднюю дверь. — Я отвезу вас в Эппинг.

— Вы кое о чем забываете. — Красноречивые руки распахнулись, путь к двери Саймону перекрывала Лягушка-брехушка, полные жизни багровые кончики ушей и зубов просто пылали.

Неужели эта тварь все время пыхтела, открыв пасть?

Существо шагнуло к нему, раздуваясь, и в ужасе Бирн отступил. Все вокруг было жутко искажено. Тварь плыла, наполняя собой всю комнату. Кухня съежилась, Саймон стал похож на куклу, мебель превратилась в спичечные коробки. Лягушка-брехушка сделалась выше Бирна, огромная голова нависала над ним, горячая кровь капала на его плечи.

— Убирайтесь отсюда! — Откуда-то из иных измерений донесся голос Саймона, хрупкий словно тростник.

Оцепенение оставило Бирна, и он бежал из кухни.

Споткнувшись на террасе, он сделал шаг к саду. Листовик любит быть травой , вспомнил Бирн, запрещая себе беззаботно ступить на лужайку. Безопасно ли на террасе? Где вообще можно считать себя в безопасности? Какая причудливая разновидность безумия овладела им, позволяя непринужденно разговаривать с человеком в присутствии создания, чье существование его рассудок даже не мог признать?

Было ли оно реальным? Разум его уже не допускал существования этого колосса, чье жаркое животное дыхание только что вырвалось из пасти, нависшей над его головой. Поежившись, Бирн поглядел назад в кухню.

Ничего особенного. От двери начинался чистый плиточный пол, в окне виднелась голова Саймона, согнувшегося над картошкой, словно ничего не случилось.

Да и что , собственно, произошло? Неужели он обезумел, грезил наяву? Тем не менее Бирн знал, что это не сон и не галлюцинация. Руку все еще дергало там, где он порезался стеклом вчера вечером, выбираясь из дома. Бирн не знал, осмелится ли он войти в него еще раз. Дом не хотел его и не нуждался в нем…

А это еще что такое? Дома не живут, у них нет воли. Дом этот не что иное, как обычное сооружение из камня, кирпичей и раствора, мрачный пример эдвардианской напыщенности. С чего это он убеждает себя в том, что дом этот жив и обладает сознанием?

Бирн спустился по ступеням с террасы, вышел на лужайку. Сошло. Трава под ногами казалась гладкой, ровной, зеленой, отнюдь не живой в своих растительных глубинах. Листья над его головой едва шевелились. За ними пылало безукоризненно синее небо, раскинувшееся обжигающим пологом.

Вдруг рядом с ним оказалась Кейт в милом алом платье, с сумочкой на длинном ремешке. Она шла к нему от ступеней.

— Привет, Бирн. — Кейт одарила его улыбкой. — Что с вами, киска язык откусила?

Он посмотрел на нее.

— Расскажите мне о Лягушке-брехушке. — Имя это становилось испытанием, едва ли не паролем. Что еще могло доказать, что эти люди, так же как и он, не расставались с рассудком? Испытание чесноком, сценка с вампиром и зеркалом? Видит ли Кейт ее?

Отмахнется, решил Бирн. Скажет, что мне показалось, что ничего тут нет…

— Я опаздываю, — объяснила она радостным голосом. — Я отправляюсь пить кофе к достопочтенному дядюшке, можете сказать им. — Она искоса взглянула на него и подняла подбородок, словно рассчитывая, что он попытается остановить ее. — Встретимся позже, Бирн. И не перерабатывайте. День будет жаркий.

Он видел, как она выкатила велосипед из гаража и налегла на педали, направляясь в деревню. Девица раскусила его: частью души своей он и в самом деле хотел крикнуть ей, запретить оставлять поместье.

Но как это сделать? Не его дело, не его роль, и незачем вмешиваться.

Оставалось косить траву. Бирн топнул, приминая переросшие травины, и, не сходя с места, решил немедленно взяться за лужайку. Физическая работа — в ней-то он и нуждается больше всего. Честный труд на свежем воздухе, где нет странных теней и осложнений. Рут тоже обрадуется: сад приобретет более опрятный вид. Скосив траву, он преобразит облик всего поместья, охватив его аккуратной изумрудной полосой. Даже дом станет выглядеть менее запущенным. Того и гляди — он едва не расхохотался — сойдет за пригородный.

Бирн отыскал в гараже древнюю бензиновую косилку. Горючего хватало. После нескольких попыток косилка обрела свою вонючую жизнь.

Он выкатил инструмент на луг перед домом, решив начать именно отсюда, — чтобы Рут, возвращаясь домой, увидела его работу, — и приступил к косьбе. Листовик любит быть травой , припомнил Бирн снова. А теперь посмотрим — любит ли он, когда его косят.

Трава разлеталась из-под ножей зелеными каскадами.

Потом приехала Алисия. Она подъехала к поместью и заметила занятого делом Бирна, но не остановилась рядом с ним и даже постаралась не обнаружить этого. Лицо ее показалось одеревеневшим.

Она оставила машину перед гаражом и вошла в заднюю дверь.

Оказавшись внутри кухни, она мгновение постояла спокойно, словно прислушивалась к тишине дома. Глаза ее обежали уголки комнаты, уделив особое внимание пальто, упавшему на пол. Потом она кивнула и направилась в холл.

Алисия вошла прямо в библиотеку, заглянула в дверь. Том, согнувшись над столом, лихорадочно писал. История глубоко увлекла его. Алисия удовлетворенно улыбнулась.

Потом она аккуратно прикрыла дверь, и на ее лице сохранилась прежняя сосредоточенность. Она старалась не помешать своему протеже.

Именно поэтому она и пришла, ради этого все и затеяла. Дело было в Томе и его книге. И в доме.

Она обнаружила своего сына в комнате, где стоял телевизор. Там было темно и тесно, задвинутые шторы закрывали солнечный свет. Алисия наморщила нос, ощутив застоялый запах табака и алкоголя.

Перебирая каналы, Саймон горбился в кресле спиной к ней. Алисия молчаливо поглядела на него. Как и Том, он не заметил ее.

Не говоря ни слова, она прошла мимо сына к единственному окну и раздвинула занавеси.

— Доброе утро, дорогой. Тебе не кажется, что здесь слишком мрачновато?

Он опустил пульт и вздохнул.

— Иначе экран отсвечивает, и ты прекрасно это знаешь. Хотя смотреть, собственно, нечего.

— Тогда ты можешь поговорить со мной. — Алисия села напротив него, окинув комнату острым взглядом. Ни бутылки, ни бокала. Лишь одна из кухонных кружек пристроилась на твидовой ручке кресла Саймона.

Выглядел он ужасно, много старше своих лет. Утомленный и унылый, как старый ботинок. Она решила воздержаться от комментариев.

— А где Кейт? — спросила Алисия.

— По-моему, поехала к старику.

— После того, что мы рассказали ей? — Алисия нахмурилась.

— А что ты еще ожидала? Ты не помнишь, как поступают в двадцать лет? Или ты сама следовала в этом возрасте советам старших и более умных людей? — ответил он с горечью. — На деле, дорогая матушка, ты просто толкнула Кейт в лапы папаши.