Емельян Аввакумов - Завещание вурдалака

От приятных размышлений Павла оторвал официант, который принес заказанные блюда. Разложил вилки, ножи, расставил тарелки, ловко щелкнул зажигалкой (в результате чего загорелась маленькая свечка в изящном подсвечнике) и бесшумно удалился.

Сервис был вполне на уровне. Ткачева насторожило только одно: на секунду в дверном проеме, где скрылся официант, мелькнуло женское лицо – смутное, мимолетное видение. Лицо показалось Павлу странным – напряженным, жестким, злым, и тотчас же он почувствовал едва ощутимое покалывание в висках, словно его «прощупывали». Однако в следующий миг все прошло. Лицо исчезло, в проеме скользнул женский силуэт, слабо хлопнула входная дверь, и вновь воцарились тишина и покой.

«Внимание, – просигналил внутренний голос. – Опасность».

Это чувство, будто за ним следят, никогда не подводило Ткачева. что ж, если его пасут, он готов, он во всеоружии. Кобура – под пиджаком, лезвие – в двойной подошве ботинка. Он снова прислушался к своим ощущениям. Неприятное покалывание прекратилось и больше не возобновлялось. Через пару минут Павел успокоился.

«Показалось, – решил он про себя. – Ну откуда в Глинске за мной слежка? Кому я здесь сдался? Ерунда какая-то в голову лезет».

Отбросив сомнения, он сосредоточился на непринужденной беседе с Катей.

Ужин прошел приятно во всех отношениях. Немного выпили, немного потанцевали под хрипловатый саксофон – в заведении даже музыка живая играла, – немного поговорили за жизнь. В общем, когда к десяти вечера Катя засобиралась домой, Павел не смог отказать себе в удовольствии проводить ее. Хотя бы до подъезда.

На улицы Глинска уже опустилась тихая летняя ночь. Катя с Ткачевым свернули в аллею, которая вела к городскому парку.

Едва слышный шелест листвы, дурманящий запах каких-то цветов, мягкий лунный свет настраивали на лирический лад. Павел заметил уединенную лавочку в окружении кустов сирени.

– Присядем? – вполголоса предложил он.

Катя чуть слышно усмехнулась, пожала плечами, словно раздумывая, решаться или нет, а потом, не глядя на своего спутника, опустилась на скамейку. Павел устроился рядом, положил вытянутую руку на спинку лавочки, потом тронул худенькое плечико девушки и осторожно потянул Катю к себе.

– Слышь, мужик, оставь ее лучше нам! – внезапно раздался грубый голос прямо над ухом.

Павел с неудовольствием поднял глаза. В полумраке аллеи перед ними стояли трое. Лиц Ткачев не разобрал, зато мгновенно оценил объем предстоящей работы. Первый – амбал под метр девяносто, качок, но тяжеловат для быстрого реагирования. Второй – пониже, широкоплечий, крепкий, но стоит неудобно, невыгодно для себя, открывается. А вот третий может оказаться серьезным противником. Невысокий, жилистый, стремительный. Этот готов драться долго, на износ. Значит, первых двух надо класть быстро, а с этим придется разбираться конкретно и вдумчиво.

– Я кому сказал – вали отсюда! – рявкнул амбал.

Павел перевел взгляд на Катю. Кто знает, вдруг какие-нибудь ее местные кавалеры пришли устраивать разборки с заезжим конкурентом, а ей это даже приятно. Однако на лице девушки был написан такой неподдельный испуг, такая растерянность, что сомнения Ткачева мигом улетучились.

– Вы их знаете? – поинтересовался Павел для очистки совести.

Катя отрицательно замотала головой. Троица придвинулась ближе.

– Слышь, козел, неприятностей хочешь? – развил мысль амбала широкоплечий.

Жилистый по-прежнему помалкивал, прикидывал расстояние до Ткачева. Тот, в свою очередь, оценил собственные шансы, надо, чтобы Катя осталась в стороне. Значит, вперед, влево, обоих на землю, а потом приниматься за жилистого.

Рефлекс сработал безотказно. Павел в прыжке преодолел оставшиеся пару метров до нападавших, одним точным ударом ноги подкосил широкоплечего, в следующий миг врезал амбалу по почкам, и тот осел на землю, со свистом выпуская воздух.

И тут началось главное. Жилистый выбросил ногу и успел-таки попасть Павлу в солнечное сплетение. От удара Ткачев отступил, стараясь как можно скорее восстановить дыхание. Жилистый теснил его, и Павлу оставалось только уклоняться, выжидать, угадывать тактику противника. Ничего не скажешь, он быстр, очень быстр, ловок и весьма увертлив. Ну что ж, Пол Тэйлор и не таких укладывал на обе лопатки. Надо измотать врага, обманывая, не раскрывая собственных планов.

Однако жилистый никаких признаков усталости или раздражения не обнаруживал. Двигался на Павла неуклонно, мощно, отрабатывая удары словно на манекене. Ткачев понял, что этот ниндзя глинского разлива добивается, чтобы он потерял терпение и перешел к атаке. Нет, не выйдет, дорогой товарищ. Мы тоже грамотные, умеем концентрироваться и использовать энергию противника против него же самого. И знаем, когда наступает нужный момент. Вот сейчас, когда они сошли с твердого покрытия на неровный – ох до чего неанглийский! – газон.

Прыжок. Молниеносный удар. Еще прыжок. В руках жилистого сверкнул нож. Павел быстрым движением пережал кисть противника, вывернул ему руку, обезоружил, локтем ударил под дых и аккуратно уложил на траву, успев, впрочем, ребром ладони врезать по болевой точке на шее, после чего жилистый резко обмяк, послушно сложился пополам и, скорчившись, рухнул на траву.

Павел удостоверился, что парень проваляется без сознания не меньше получаса, выпрямился, отряхнулся, вышел на дорожку, склонился над амбалом и широкоплечим, для гарантии пнул каждого носком ботинка. Готовы.

– Катя, с вами все в порядке? – бодрым голосом осведомился Павел, расправляя плечи.

Девушка стояла возле зарослей сирени, прижимая к груди сумочку. На лице ее застыло выражение неприкрытого ужаса, смешанного с нескрываемым восхищением. Павел мог бы поздравить самого себя, если бы вдруг не понял, что оцепеневшая Катя смотрит куда-то позади него.

Он стремительно обернулся и, к своему удивлению, увидел, что троица в спешке удирает по темной аллее. Странность состояла даже не в том, как быстро им удалось очухаться, хотя Павел не сомневался, что все трое получили глубокие нокауты. Не поддавалось объяснению то, что, несмотря на немалый вес каждого, бежали они совершенно бесшумно, словно даже не касаясь шуршащего под ногами гравия. Создавалось впечатление, что их тянет прочь какая-то неведомая сила, но вот что или кто именно, этого Павел понять не мог. А в висках опять неприятно закололо…

– Жаль, не удалось посидеть в тишине, на звезды полюбоваться, – произнес он, чтобы разрядить обстановку. – Такую идиллию разрушили, гады. Ну, ладно, ничего не поделаешь. Пошли домой.

Катя послушно повернулась, дождалась, пока ее спутник поравняется с ней, и зашагала рядом. Руку, галантно предложенную Павлом, однако, не приняла, шла, по-прежнему прижимая к груди сумочку. Почему, интересно, женщины так хватаются за свои ридикюли? Что у них там такого ценного? Ничего же нет – ни денег, ни оружия, так, флакончик средненьких духов, зеркальце и ключи от квартирки в хрущевке, где и поживиться-то нечем, даже если эти ключи случайно попадут в руки вора…