Николай Басов - Золото Российской Федерации

Низкорослый солдатик из пополнения, фамилию которого Рыжов еще не помнил, что-то сосредоточенно делал с поилкой для коней, то ли чистил ее, то ли наоборот, разводил грязь и муть. Впрочем, морозно было, необычно даже для здешних, привычных к холоду мест, а значит, он мог и лед сбивать, чтобы кони напились, ведь не носом же им об острые кромки тыкаться? И ясно же было, что солнышко уже пригревает, все же конец марта стоял, а вот поди ж ты… Вспомнив о холоде, Рыжов запахнул шинель, наброшенную на плечи, но от этого теплее не стало.

Печка горела тускло, больше дымила, чем грела, и радости от нее никакой не было. В большой комнате, где Рыжов устроил себе постой, куда даже приказал принести топчан, было гулко и пусто. К тому же, в углу были свалены книги. Кажется, командиры полуэскадронов пробовали из них вырывать страницы на курево. Но бумага в книгах оказалась плотной, почти не горела, и рвать их было трудно. В общем, ничего с этими книгами тоже не выходило, как с печкой.

А вот самому Рыжову книг было жалко, правда, буржуйское это было добро, так пусть хоть с пользой сгорит в качачьих самокрутках, но жалко все-равно. Неожиданно в дверь протолкнулся Шепотинник, и хозяйственный казак, и бестолочь при том редкостная. В последнее время он считался вроде бы ординарцем Рыжова. Сам уже пожилой, лет за тридцать, а при нем, при Рыжове держится.

– Товарищ командир, – Шепотинник мучительно собрал морщины на лбу, – тут пришли до тебя.

Дверь открылась шире, и в комнату вошел невысокий, но очень ладный с виду мужичек, в кожаной кепке с хитрыми клапанами, чтобы уши прикрывать, и с кобурой нагана спереди, под правую руку, в изрядно большой для его роста шинели.

– Командир разведэскадрона Рыжов? – спросил вошедший.

– Так точно. С кем разговариваю?

– Представитель омской губчека Табунов, Виктор Сергеевич. Прибыл к тебе комиссаром, и с особым для эскадрона заданием.

Табунов сел, снял свой кожанный картуз и вытер лысину. Тут-то стало ясно, что и он, пожалуй, постарше Шепотинника. Оглянулся, увидел, что самоназванный ординарец не ушел, быстро спросил глазами у Рыжова разрешения, и попросил:

– А вы, товарищ, принесите-ка нам кипятку. – Повернулся к Рыжову. – Я приехал к вам уже как час, но пока разыскал… Почему так далеко от города расположились?

– Народу у меня осталось не много, – задумчиво, не вполне понимая, как вести себя с представителем губчека, тем более, присланным в роту комиссаром, отозвался Рыжов. – Но все же, сотня с небольшим наберется. Им помещение, нужно, опять же, коней следует расположить… А эта усадьба, со службами, с хорошей водой, конюшня теплая, в самый раз подходит. Не понимаю, почему я нужен в городе, если тут удобнее.

– Эскадрон глубокой разведки, после боев, как мне говорили в Омске, и вдруг… Больше сотни?

– У меня был сдвоенный эскадрон, до прошлого месяца насчтитывалось сто восемьдесят сабель. Теперь же по списку сто шесть. И то, пожалуй, с десяток придется оставить тут, в лазарете. Лошадей ремонтных нет, так что, да, оставить с десяток людей придется… – Он задумался над своими, почти хозяйственными делами, которые одолевают всякого командира на переформировании.

А вновьприбывший Табунов как ждал, что Рыжов об этом подумает, и заговорил негромко, хотя его голос все-равно заполнил всю комнату:

– Значит, вас привели сюда пополнение подкинуть?

– Точно так. Давно пора, – Рыжов чего-то подобного ожидал, – мы же с месяц по степи мотались, овса и того не стало.

Дверь хлопнула, вошел Шепотинник, волок перед собой солдатский закоптелый чайник, от которого валил на холоде пар. Две кружки нес в другой руке.

– Чай я нашел только липовый, прям в чайник его набил, может, тебе не подойдет, товарищ комиссар, а мы – люди и не к такому привычные. Если что, – от поставил все хозяйство на стол, отступил на шаг, – прошу прощенья.

– Все так, Шепотинник, – сказал Рыжов ровно, – можешь идти.

– Славный у вас ординарец, – заметил Табунов.

– У меня нет ординарца, по чину не положено, – сказал Рыжов, вслед за гостем наливая себе липового чаю, который почему-то отчетливо дышал крапивой, – и по революционной практике. Он просто так, самочинно как-то…

– Звания у нас в Красной армии, а не чины, – заметил Табунов. Отхлебнул, обжегся, но не расстроился, и принялся расстегивать шинель. Осмотрелся уже по-хозяйски, словно решил именно тут, на пару с Рыжовым остановиться. Скорее всего, так и было.

– Товарищ Табунов, я жду пояснений. Почему, например, у нас, в эскадроне будет комиссар? Прежде я сам, кажется, неплохо справлялся, меня и комполка хвалил.

– А еще что можете сказать, – Табунов неопределенно повел в воздухе рукой, – о себе и вообще?

– О себе больше ничего не скажу, – Рыжов решил быть строгим, как положено комэскадрона, хотя бы и неполных девятнадцати лет. – А вот зачем нас отозвали с передовой, оставили тут, в глубоком тылу уже… – Он подсчитал. – Да, уже больше недели, и при этом – никакого пополнения, которое обещали… Не знаю, что и думать.

– Воюешь ты хорошо, Рыжов, – сказал Табунов, неожиданно поднялся со стула, распоясался, но шинель не скинул, холодно все же было. Дошел до печки, присел около нее, заглядывая в открытую дверцу на огонь. – Книги-то почему не жжешь?

– Не хочу, – отозвался Рыжов.

– Это тоже хорошо, – вдруг улыбнулся комиссар. – А вызвали тебя, потому что рекомендован ты командиром дивизии. Он сказал, что ты парень грамотный, надежный, с любым заданием справишься.

Посмотрел на топчан, на котором оставалась еще одна шинешь, поверх которой Рыжов и спал. Комэскадрона даже неудобно стало, чего комиссар так-то на его лежбище уставился? Пробует понять, что за человек, к которому явился? Так для этого у него, поди, было время разузнать, и какой человек, и откуда? В губчека ведь тоже не орехи считают, а людей.

– А задание у нас будет с тобой, командир, сложное. И секретное, никому о нем рассказывать нельзя. Только мы с тобой должны знать что делаем, и как его следует выполнить.

– Что за задание? – Рыжов сдвинул письменный прибор из белого мрамора на угол стола, за которым сидел, за которым прежние хозяева дома, вероятно, барыши считали, и где теперь Рыжов пытался научиться, как положено командиру, карты читать. Сейчас прибор этот мешал ему наблюдать за комиссаром.

– Ладно, – решился Табунов, – поясню тебе с самого начала. Когда мы пришли к власти, то золотой запас Российской Федерации был отправлен в Казань, в банк. Почему так решили, кто распорядился, сейчас неважно, давно это было, еще в восемнадцатом. Потом, как тебе известно, товарищ Троцкий приказал белочехам разоружиться, но они восстали, захватили несколько город и в августе восемнадцатого взяли Казань. Когда мы на них нажали, они это золото с собой прихватили, и стали отходить на Владивосток, чтобы оттуда пробраться во Францию, предложив Антанте считать себя отдельных легионом французской армии. Понимаешь, о чем я?