Стивен Кинг - Кэрри

Школьные данные об успеваемости Росса (закон штата не позволяет воспроизвести здесь фотокопии в качестве доказательств) вкупе с воспоминаниями одноклассников и комментариями родственников, соседей, учителей — все это создает образ весьма достойного молодого человека, что плохо согласуется с нарисованной профессором Джеромом картиной. Очевидно, Росс мало обращал внимания на различные высказывания в свой адрес и чувствовал себя достаточно независимым, чтобы пригласить Кэрри на выпускной бал. На фоне всего сказанного Томас Росс — явление довольно редкое в наши дни: молодой человек с развитым общественным сознанием.

Я не буду пытаться сделать из него святого. Этого нет. Но скрупулезное изучение обстоятельств дела убедило меня, что и образ петуха в школьном курятнике, бездумно присоединившегося к добиванию слабой птицы, здесь совсем не годится.

Кэрри лежала (я ее не боюсь не боюсь не боюсь) на кровати, закрыв лицо рукой. Суббота на исходе, и если она хочет сшить такое платье, как задумала, нужно начинать завтра — иначе (я не боюсь ее) не успеть. Она уже купила материал в магазине Джонс в Вестоувере — пугающе-роскошный, тяжелый, бархатистый материал. Цена тоже была пугающая, да и сам магазин с его огромными залами и шикарными дамами, расхаживающими между прилавками с тканями в своих легких весенних нарядах, приводил ее в оцепенение. Совсем другая атмосфера, совсем другой мир, так не похожий на чемберленский Вулвортс , где она обычно покупала материал.

Ее это напугало, но не остановило. Ведь при желании она могла заставить всех их с криками броситься прочь: падающие манекены, срывающиеся на пол люстры, рулоны тканей, разматывающиеся в воздухе, словно серпантин… Как Самсон в храме, она могла обрушить на их головы смерть и разрушение.

(я не боюсь)

Сверток с материалом лежал теперь спрятанный на верхней полке в подвале, и пора уже было принести его в дом. Сегодня.

Кэрри открыла глаза.

Раз!

Комод поднялся над полом, задрожал и всплыл под самый потолок. Кэрри опустила его на место, затем снова подняла и опустила. Теперь — кровать, вместе с ней самой. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Как на лифте.

И она почти не устала. Так, совсем чуть-чуть. Ее новая способность, едва заметная две недели назад, буйно расцвела. И продолжала развиваться такими темпами, что…

Да, пожалуй, это даже пугало.

А вместе с этой способностью, казалось бы, незваные — как знания о менструальном цикле — скопом налетали воспоминания. Словно рухнула в мозгу какая-то дамба, и хлынули воды этих незнакомых воспоминаний. Туманных, искаженных детским восприятием, но тем не менее совершенно реальных. Картины, дергающиеся на стене; кран, открытый из другого конца комнаты; или тот случай, когда мама попросила ее что-то сделать…

(кэрри закрой окна а то собирается дождь)

…да, и окна с грохотом захлопнулись сразу по всему дому; или когда она издалека открутила на Фольксвагене мисс Макаферти колпачки, и все четыре колеса тут же спустили; или камни…

(!!!!!!!!нет нет нет нет нет!!!!!!!!)

…но теперь от воспоминания не уйти — как от месячных — и уж оно-то как раз совсем не туманное, нет, только не оно; это событие отпечаталось в памяти предельно ярко и четко, словно изломы молнии на темном небе: маленькая девочка…

(мама не надо мама я не могу не могу дышать мое горло мама я больше не буду подглядывать мама мой язык кровь во рту)

Несчастная маленькая девочка…

(крик: ах ты маленькая паскудина я все про тебя знаю и я знаю что надо делать)

Несчастная маленькая девочка лежит на пороге в чулан, перед глазами плывут черные звезды, в голове отупляющий приглушенный шум, изо рта высовывается распухший язык, а на горле, в том месте, где ее душила мама, красное ожерелье от сдавливающих шею пальцев, и вот она возвращается, она все ближе, и в правой руке у нее (я вырежу беспощадно вырежу это зло отвратительную плотскую греховность о я все знаю я выколю тебе глаза) здоровенный нож, которым папочка Ральф разделывал мясо, лицо искажено злобой, по подбородку стекает слюна, а в другой руке она держит Библию

(ты никогда больше не увидишь неприкрытый срам)

И вдруг что-то произошло — не раз , а РАЗ!!! — что-то огромное и бесформенное, почти титаническое, словно пробился из земли колоссальный родник энергии, которая не принадлежала ей и никогда больше не будет принадлежать; что-то обрушилось на крышу, и мама закричала, уронив на пол Библию (хорошо!), а затем удар и еще, и вот уже весь дом заходил ходуном, швыряя из угла в угол мебель; мама бросила нож, упала на колени и начала молиться, протягивая руки к потолку и раскачиваясь, а в коридоре в это время со свистом летали стулья, кровати на втором этаже подпрыгивали и опрокидывались, тяжеленный обеденный стол вывалился наполовину в окно, и вдруг мамины глаза, выпученные, безумные, сделались еще больше, и она указала пальцем на Кэрри (это все ты дьявольское отродье колдунья исчадье ада это все ты творишь) и тут упали камни, а мама рухнула на пол без чувств, когда крыша задрожала от ударов, словно от поступи самого Господа.

А затем Кэрри и сама потеряла сознание. И после этого в памяти ничего не осталось. Мама ни разу не заговаривала о том, что произошло. Нож снова лежал в кухонном столе. Чудовищные синяки на шее Кэрри она замотала бинтом, и Кэрри вроде бы даже спрашивала, откуда взялись эти синяки, но мама тогда сжала губы и промолчала. Мало-помалу все забылось. Воспоминания прорывались порой лишь во сне. Картины на стенах больше не плясали. Окна сами не закрывались. Кэрри даже не помнила, что когда-то все это умела. И вспомнила только сейчас.

Обливаясь холодным потом, она лежала на кровати и глядела в потолок.

— Кэрри! Ужинать!

— Спасибо, (я не боюсь ее) мама.

Она встала, стянула волосы синей лентой и спустилась вниз.

Из книги Взорванная тень (стр. 59).

Насколько заметно проявлялся дикий талант Кэрри в детстве и что по этому поводу думала Маргарет Уайт с ее радикальными религиозными убеждениями? Очевидно, мы никогда уже не узнаем точно. Тем не менее, легко предположить, что реакция миссис Уайт была весьма бурной…

— Ты даже не притронулась к пирогу, Кэрри. — Мама оторвала взгляд от религиозной брошюры, что она штудировала, прихлебывая чай. — Я его сама испекла.

— У меня от них прыщи, мама.

— Прыщами Господь наказывает тебя, чтобы ты хранила целомудрие. Ешь.

— Мама?

— Да?

Кэрри наконец решилась.

— Томми Росс пригласил меня в следующую пятницу на выпускной бал…

Мама мгновенно забыла о брошюре и уставилась на нее с таким видом, словно не поверила своим ушам. Ноздри у нее затрепетали как у лошади, заслышавшей трещотку гремучей змеи.