Джим Батчер - Белая ночь

Я бежал, смотрел на склон и накапливал энергию для удара.

Завеса исчезла, когда я огибал очередной куст.

Вурдалак хоронился за валуном ярдах в двадцати выше по склону от меня. Лицо его почти не отличалось от человеческого: ну конечно, ему приходилось сохранять человеческий облик, поскольку пользовался он людским оружием — гребаным «Калашниковым». Слава Богу. Этот автомат вынослив и неприхотлив, но для снайперской стрельбы подходит не ах как. Окажись у него в руках что-либо с большей кучностью стрельбы, и он мог бы нанести нам гораздо больше урона.

Я держался чуть в стороне от линии огня, а вурдалак, прищурившись, наводил мушку на цель, поэтому тот засек меня боковым зрением, когда дистанция между нами сократилась до минимума. Ему потребовалось не меньше секунды, чтобы идентифицировать меня как угрозу и двинуть стволом автомата в мою сторону.

Это подарило мне необходимое время. Я выбросил правую руку вперед и выкрикнул: — Fuego!

Огонь вырвался из моей руки не узким лучом сфокусированной энергии, но ревущим потоком — как вода из поливального шланга. Чертова уйма огня, гораздо больше, чем я ожидал. Огонь ударил точно в вурдалака, воспламенив траву вокруг него — преимущественно, на склоне над его убежищем. Рев пламени сменился отвратительным воплем, а потом наступила тишина, и только клубы черного дыма поднимались над местом, где он только что лежал. Впрочем, и их почти сразу же разогнал легкий ветер, предвестник дневной жары.

Вурдалак, теперь уже в своем истинном облике, лежал навзничь на обугленной земле. Осталось, правда, от него не слишком много, практически только неприятно потемневший скелет, только на одной ноге сохранилось еще некоторое количество мускулов, и она продолжала конвульсивно дергаться. Даже так эта тварь умерла еще не совсем. Не могу сказать, чтобы это меня удивило. По опыту я знаю: все, что делают вурдалаки, в той или иной степени омерзительно. Вряд ли стоило ожидать от них, чтобы они хотя бы умирали красиво.

Удостоверившись, что этот вурдалак уже не встанет, я внимательно осмотрел склон на предмет любых признаков жизни, но не обнаружил ничего. Тогда я повернулся и начал спускаться в лагерь.

Люччо с головой ушла в оказание помощи раненым. Трое получили пулевые ранения, несколько других — включая одного взрослого Стража — были ранены осколками камня и острыми щепками от мебели.

Ко мне сразу же бросился Рамирес.

— Ты его убрал? — взгляд его метнулся мне за спину, на черневшее посередине склона пятно и продолжавшие еще дымиться кусты. — Ага, мог и не спрашивать.

— Типа того, — подтвердил я. — Ты сказал, они захватили двоих наших?

Он кивнул, и лицо его потемнело.

— Ужасную Двойню. Они ушли на гору поискать место для занятия. Наверное, хотели покрасоваться.

— Шестнадцать, — пробормотал я. — Господи.

Рамирес поморщился.

— Я кричал им, чтобы они вернулись, и тут из кустов выскочили вурдалаки и схватили их, а еще трое гадов, оказывается, пробрались в старую кузницу и открыли огонь.

— По следу идти умеешь? — спросил я его.

— Я думал, это вашего англосаксонского брата учат всем этим бойскаутским штучкам. Я рос в Эл-Эй.

Я резко выдохнул, пытаясь прочистить мозги.

— Люччо занята. Раненых много. Значит, за двойняшками некому идти, кроме нас двоих.

— Придется, блин, — буркнул Рамирес. — Как?

— У тебя пленные есть?

— Двое, которых я не добил.

— Вот мы их и допросим.

— Думаешь, они выдадут своих дружков?

— Если поверят, что это спасет им жизнь? — хмыкнул я. — Быстрее быстрого.

— Вот хорьки, — поморщился Рамирес.

— Такова уж их натура, дружище, — сказал я. — Глупо ненавидеть их за это. Лучше радуйся, что мы можем использовать это во благо. Идем.

Вурдалаки лежали, припорошенные светло-серой пылью, тонкой как детская присыпка — всем, что осталось от испепеленных Рамиресом стены, их спутника, а также правых руки и ноги одного из оставшихся в живых. Раненый вурдалак, тело которого под воздействием шока вернулось в естественное состояние, лежал, хрипя и плюясь пылью. Второй, лежавший рядом, сохранил более-менее человеческую внешность и в одеянии из оборванных тряпок песчаного цвета напоминал персонажа из «Лоуренса Аравийского». В нескольких футах от них лежал на земле еще один «Калашников», на который наступил ногой Билл Майерс, молодой Страж, стволы дробовика которого целились в голову оставшемуся целым вурдалаку.

— Осторожнее, — предупредил Майерс. Выговор он имел протяжный, обычный для сельских жителей к западу от Миссисипи, хотя сам был родом из Техаса. — Я их не обыскивал, и английского они, похоже, не знают.

— Что? — удивился Рамирес. — Чушь какая-то. Кому придет в голову забрасывать вурдалаков вглубь вражеской территории, если они не могут сойти за местных?

— Кому-то, кто не заботится о пересечении границы, о свидетелях или копах, — тихо ответил я. — Кому-то, кто перебросил их прямо сюда оттуда, откуда они родом — через Небывальщину, — я покосился на Рамиреса. — Как ты думаешь, как они еще могли миновать часовых и оберегов?

— Я думал, эти подступы у нас тоже охраняются, — буркнул Рамирес.

— Небывальщина полна всяких фокусов, — заметил я. — Всех не предугадаешь. Кто-то оказался пронырливее нас.

— Вампиры? — спросил Рамирес.

Я очень старательно обошел молчанием Черный Совет.

— А кто еще?

Рамирес сказал им что-то по-испански.

— Брось, — буркнул Майерс. — Думаешь, я не пробовал уже?

— Эй, — вмешался я, шагнул к оставшемуся целым вурдалаку и пнул его ногой. — На каком языке вы говорите?

Выглядевшая почти как человек тварь опасливо покосилась на меня, потом на своего спутника. Он буркнул что-то очень быстрое, текучее. Его компаньон откликнулся сквозь зубы; эти звуки показались мне смутно знакомыми.

Секунды утекали сквозь пальцы, а двое детей оставались в лапах одной из этих тварей. Я обратил мысли внутрь, в тот уголок моего сознания, где проживала тень Ласкиэли. Ты поняла чего-нибудь?

Образ Ласкиэли отозвался практически немедленно.

Первый спросил у второго, понимает ли он, о чем мы говорим. Второй ответил, что нет, и что вы, скорее всего, решаете, кому из вас и как их убить.

Мне нужно поговорить с ними, сказал я. Можешь поработать переводчиком?

Мне вдруг почудилось, будто кто-то стоит вплотную ко мне — я почти физически ощущал, как стройная женская фигура прижимается к моей спине, охватив руками за пояс, ощущал мягкое дыхание и движение губ у себя над ухом. Это было странное ощущение, но не лишенное приятности. Я поймал себя на том, что мне это нравится, и твердо напомнил себе о том, чем могут закончиться шашни с демоном.