Джим Батчер - Белая ночь

— Не, — убежденно мотнул головой я. — Слишком просто. Он улизнул. Где Томас?

— Он сказал, что подежурит на входе, — Элейн нахмурилась. — Вид у него был… бледный очень. Он отказался остаться с теми, кого он спас. Со мной тоже, если на то пошло.

Я хмыкнул. Там, в порту, Томас выступал, так сказать, в форме супервампира. Даже при нормальных обстоятельствах он чертовски силен для мужчины его роста и сложения. Но даже чертовски сильные мужчины не бросаются в рукопашную с вурдалаками, вооруженные только большой палкой — тем более, они не выходят из нее целыми и невредимыми. Томас мог добавлять себе сил — и немало сил — но не навсегда. Демоническая составляющая души моего брата превращала его в богоподобное создание, но она же разжигала его голод, сжигая все жизненные силы, что он накапливал к этому времени в обмен на повышение, так сказать, технических характеристик.

После такой потасовки Томас не мог не испытывать голода. Такого голода, что он не мог положиться на свою выдержку в помещении, полном тех, кого он считал… гм… съедобными. В число которых входили все спасенные, кроме детей, ну и меня.

Должно быть, это причиняло ему боль.

— А что с Орденом? — тихо спросил я.

— Не хотела возвращаться до тех пор, пока не буду уверена, что верну туда всех в целости и сохранности. Я звонила им раз в два часа проверить, все ли у них в порядке. Сейчас еще раз позвоню.

Еще не договорив, она сняла трубку и набрала номер. Я ждал. Она молчала. Выждав несколько секунд, она положила трубку.

— Не отвечают, — тихо произнес я.

— Нет, — кивнула она, подошла к шкафу, сняла с перекладины свою цепь, продела в петли своих джинсов вместо пояса и застегнула чуть изогнутой деревянной, оплетенной цветными кожаными полосками пластиной.

Я приоткрыл дверь, высунул голову в сумерки и огляделся. Томаса я нигде не увидел, поэтому громко свистнул, помахал рукой и, убрав голову, закрыл дверь.

Долго ждать не пришлось: за дверью послышались Томасовы шаги.

— Гарри, — забеспокоилась Элейн. — Оберег…

Я предостерегающе поднял палец, потом сложил руки и принялся ждать, глядя на дверь. Дверная ручка шевельнулась; последовал тяжелый удар, возглас удивления и громкий лязг пустых мусорных баков.

Я открыл дверь и увидел брата, валявшегося на спине посреди стоянки в окружении разлетевшегося мусора. Пару секунд он смотрел в небо, потом тяжело вздохнул и хмуро уставился на меня.

— Ох, извини, — произнес я с видом трехлетнего ангелочка, категорически отрицающего, что это он стащил пирожное, в котором перепачкался по уши. — Я ведь должен был предупредить тебя о потенциально опасной ситуации, так? В смысле, с моей стороны было бы вежливо предупредить тебя. И разумно. И почтительно. И…

— Да понял, понял, — буркнул он, вставая и безуспешно пытаясь стряхнуть с одежды всякую липкую дрянь. — Господи, Гарри. Все-таки ты порой бываешь совершенной жопой.

— Тогда как ты ухитряешься неделями подряд вести себя как полнейший идиот!

Тут вперед выступила Элейн.

— Мне очень приятно смотреть на то, как выпендриваются перед женщиной двое страдающих избытком тестостерона типов — но не кажется ли вам, что это разумнее делать там, где вас не видно доброй половине города?

Я насупился, но Элейн говорила дело. Я вышел и протянул Томасу руку.

Он испепелил меня взглядом, потом, поискав взглядом место погрязнее, повозил там рукой и, не вытирая, протянул ее мне. Я закатил глаза, но помог ему подняться, и мы втроем вернулись в номер.

Томас привалился к дверному косяку и остался стоять там, скрестив руки и глядя в пол, а я отправился в ванную и вымыл руки. Моя ветровка висела на проволочных плечиках рядом с раковиной — и футболка тоже. Посох стоял в углу у выключателя, а остальная моя амуниция лежала на полке. Я вытер руки и начал одеваться.

— Ладно, Томас, — сказал я. — Я серьезно. К чему вся эта скрытность? Мог бы и связаться со мной.

— Не мог, — буркнул он.

— Почему?

— Обещал кое-кому, что не буду.

Я нахмурился и принялся натягивать чертову черную перчатку на свою изуродованную левую руку, пытаясь одновременно обмозговать ситуацию. Мы с Томасом братья. Он относится ко всему не менее серьезно, чем я — в том числе и к своим обещаниям. Если он дал такое обещание, значит, у него имелся на то хороший повод.

— Как много ты можешь мне рассказать?

Элейн внимательно посмотрела на меня.

— Я и так выложил больше, чем мог, — сказал Томас.

— Не валяй дурака. Ясно же, что у нас общий противник.

Томас поморщился и неохотно поднял на меня взгляд.

— Не один, а несколько.

Я переглянулся с Элейн. Она так же внимательно посмотрела на Томаса.

— Синяки проходят? — предложила она, пожав плечами.

— Нет, — мотнул головой я. — Если он не говорит, значит, у него есть на это причина. И битьем его не заставишь.

— Тогда нам не стоит терять здесь времени, — тихо произнесла Элейн.

Томас переводил взгляд с нее на меня и обратно.

— Что случилось?

— Мы не можем связаться с женщинами, которых защищает Элейн.

— Черт, — Томас взъерошил волосы пятерней. — Это значит…

Я защелкнул на руке новый браслет-оберег.

— Что?

— Сам подумай. Ты уже знаешь, что в этом замешан Мадригал, — сказал Томас.

— И что он всегда ошивается с кланом Мальвора, — кивнул я и нахмурился. — Господом Богом клянусь — так вот кто наш Пассажир. Это он работает с Серым Плащом из Мальвора.

— Я этого не говорил, — поспешно произнес Томас.

— Тебе и не надо, — буркнул я. — Он ведь не случайно засветился, чтобы поучаствовать в сведении кое-каких счетов, пока тут творится всякое разное. И все сходится. Пассажир разговаривал с Серым Плащом насчет возможности убрать меня. Он явно намерился исполнить это с помощью своры вурдалаков и автомата.

— Звучит логично, — согласился Томас. — Ты уже знаешь, что в этом участвуют и Скави.

— Да.

— Значит, самое время заняться сложением, Гарри.

— Мадригал и Серый Плащ из Мальвора, — пробормотал я. — Убийственно странная парочка. И ни один, ни другой никак не относятся к Скави.

Элейн резко втянула в себя воздух.

— То есть, это значит, что мы говорим не об одном убийце.

— Мы говорим о трех, — договорил за нее я. — Серый Плащ Мальвора, Пассажир Мадригал и Серийный Убийца Скави, — я посмотрел на Томаса и нахмурился. — Постой-ка. Уж не говоришь ли ты, что…

Лицо брата сделалось совсем уже напряженным.

— Я ничего не говорю, — отозвался он. — Все это ты и так уже знаешь.

Элейн нахмурилась.

— Вы пытаетесь все отрицать, — заметила она. — Почему?

— Чтобы отрицать, что я вам чего-то сказал, ясное дело, — огрызнулся Томас, и глаза его при взгляде на Элейн вдруг вспыхнули стальным светом.