Наталья Иртенина - Застенок

– …хотя уголовную хронику, – говорил голос, – даже завзятый оптимист не назовет составляющей культурной жизни, тем не менее сейчас мы имеем дело с очень необычным явлением. Маньяк в нашем городе. Вне сомнений, это прискорбный факт, заслуживающий самого пристального внимания и властей, и органов правопорядка, и рядовых граждан. Но ведь в этом деле есть и другая сторона, которую до сих пор обходили странным, необъяснимым и, я бы даже сказал, злостным молчанием. Искусство принадлежит народу, и скрывать от нас с вами, уважаемые радиослушатели, яркое явление культуры, восходящую, можно сказать, звезду изящной словесности – да ведь это настоящее преступление против общества! Маньяк, пишущий стихи, и какие стихи! – ведь это, согласитесь, незаурядное событие. Все пять бумажных клочков, оставленных им на груди жертв, свидетельствуют об огромном таланте, почти гениальности, никем еще не оцененной кроме единичных знатоков поэзии. Давайте послушаем эти стихотворные перлы, подаренные нам кровавой рукой. Вслушайтесь в эти звуки и обратите внимание на тематическую направленность стихов.

Ведущий читал стихи нараспев, подпустив в голос оловянную восторженность и подвывая в каждой строчке. Роман застыл в изумлении, не веря ушам.

– Это поистине блистательное пятистишие было найдено на теле первой жертвы, работницы ткацкой фабрики Антонины Зверевой. А вот эти две небольшие строфы убийца посвятил следующей погибшей – студентке политехнического института Марии Горошкиной:

– Необыкновенно прочувствованные стихи, не правда ли? Какой изыск, какой мягкий ритм, какая блестящая образность!..

Роман ощущал себя так, будто его одним тяжелым ударом отправили в нокаут.

– Третья жертва – Ольга Березниченко, секретарша. Ей достались чудесные строки:

– Поэт, истинный поэт! – захлебывался восторгом ведущий. – Такие поэты рождаются раз в сто лет, и нам посчастливилось быть современниками нарождающейся звезды. Все-таки не будем забывать: искусство – это страшная сила! Следующие стихотворные послания не менее изумительны.

– Анастасия Петрова, принявшая эти стихи на свою грудь, наверное, никогда не получала таких страстных признаний при жизни. А вот и последняя строфа в этом, будем надеяться, незаконченном ряду коротких стихотворных шедевров:

– Разумеется, оставив в стороне фактическую сторону происходящего, весьма трагичную, нельзя не отдать должное литературному вкусу и чувству изящного, которыми обладает этот носитель демона убийства, этот – смело можно сказать – непризнанный, отвергнутый, пр о клятый поэт…

Роман изнемогал, не зная что делать: то ли разразиться диким хохотом, то ли стенать и рыдать. «Это же Бодлер, идиот!!!» – заорал он мысленно, вложив в вопль всю страсть, на какую был способен.

– А ведь вполне может статься – нельзя исключать и такого предположения, – что все эти жертвы необходимы поэту-маньяку для того, чтобы подпитывать кровью и отрезанными волосами поэтическое вдохновение. И здесь закономерно встает вопрос: вправе ли мы лишать поэта права на вдохновение? Ведь поэт, не имеющий возможности писать, подобен птице со сломанным крылом – впереди его ждет только скорая смерть. Задумайтесь об этой трагической коллизии, уважаемые радиослушатели… ээ… мм… одну минуту… – В эфире зашебуршало, и через полминуты голос растерянно продолжил: – Буквально только что к нам поступила свежая информация… Право, мне придется извиниться перед радиослушателями. Допущена досадная ошибка. Только что нам стало известно, что маньяк – самый заурядный плагиатор. Стихи, которыми мы с вами сейчас наслаждались, принадлежат французскому поэту девятнадцатого века Шарлю Бодлеру, предшественнику французского символизма. Вероятно, это отрывки из его сборника «Цветы зла». Н-да. Ну что же… человеку свойственно ошибаться… Ах, все-таки досадно… Однако, хотелось бы кое-что добавить. Так сказать, сделать постскриптум, чтобы не заканчивать наш рассказ на столь грустной ноте. Здесь, в связи с тем, о чем я говорил прежде, нельзя не вспомнить слова другого, не менее знаменитого литератора, японского писателя Акутагавы Рюноскэ, объявившего миру с восхитительной поэтической черствостью, что человеческая жизнь не стоит и строчки Бодлера. Какой великолепный довод в защиту искусства! Какой смелый выпад против общепринятой морали! К сожалению, на этом выпаде нам придется прерваться по техническим причинам. Я прощаюсь с вами, дорогие радиослушатели, до завтрашнего вечера, ну а сейчас – немного классики.

Роман готов был выкинуть чертов приемник в мусорное ведро и уже почти протянул руку к коробке бормотальщика. Но тот, предостерегающе взвыв, разразился музыкальным водопадом. Роман мгновенно опознал эти звуки. Полонез «Прощание с родиной», словно издеваясь, кинулся ему на шею, заключив в зыбкие объятья. Роман обреченно ссутулился на табуретке, обмяк, растаял, впитывая в себя звуки, настойчиво лезущие в душу.

Это был конец. Если в дело вмешался Бодлер – ему крышка. Это последняя и очень веская улика. В городе с миллионом жителей не отыщется другого такого кретина, в котором как в банном узелке были бы увязаны отрезанные косы и Бодлер, змеи и пляска Смерти. Бред да и только. Вся эта история носит несомненный параноидальный характер…

Роман вспомнил о пельменях и кинулся к плите. От ужина остались лишь жалкие, разбухшие до полной несъедобности комочки мяса. Тесто безуспешно пыталось маскироваться под суп-пюре. Роман с отвращением вылил все это в унитаз. Есть ему расхотелось.

…да, параноидальный характер. И очень злостный. Дьявол – это маньяк, сказал мент. Внезапно Роман оцепенел, сраженный убийственной мыслью. Паранойю тоже можно втиснуть в рамки хорошо разыгранного спектакля! «Кто-то симулирует паранойю и загоняет меня в ловушку. Ясно как божий день». Кто-то играется с ним точно так же, как он сам поигрывал со своими случайными жертвами.