Наталья Иртенина - Зов лабиринта

Ди решительно тряхнула головой. «Ну так вернемся к нашим баранам. Которым ты организовал бойню, я имею в виду. Они – кто?» Никита щелчком отправил букашку, залезшую к нему на плечо, в принудительный полет. «Тхаги, ты же слышала. Воины Черной матери. Проще говоря – душители. Их историческая родина – Индия. Но там их уже не осталось. Последнего тхага англичане повесили в девятнадцатом веке. А до этого они жертвопринесли своей жадной до человечины мамочке Кали миллионы соплеменников». Ди совершенно искренне ахнула. «Миллионы?!» – «Этот культ очень древний. Так что ребята успели вволю порезвиться, прежде чем их укоротили». – «Укоротили, да не прижгли? Снова выросло? Или они успели отпочковаться? Каким лихом их в наши-то края занесло? И потом, на рожи они как будто не индусы». – «На рожи они вполне наши. В том-то и дело, что на исторической родине их и прижгли, и солью посыпали». – «Тогда почему?…» Ди не терпелось докопаться до сути. «Почему и для чего – здесь бессмысленные вопросы. Извращенная, одержимая фантазия – все, что можно сказать. Знаешь, что такое историческая реконструкция?» – «Догадываюсь». – «Ну а здесь не историческая, а скорее игровая реконструкция. В рамках патологического игрового мышления. Этот висельник с манерами олимпийского бога называл себя Гроссмейстером. Все, что ему нужно было, – передвигать фигуры в игре, которую он, видимо, считал своим гениальным изобретением. Это была игра в богов. Или, вернее, в культы богов. Сам он, естественно, исполнял в ней роль толмача божественной воли. И заметь – богов подбирал под одну мерку: чтоб были злые, охочие до крови и жертв, не ведающие пощады. Пару-тройку раз это были полностью надуманные, искусственные божки. Этих отправить потом, когда он исчезал, в могилу было легко – такие плохо приживаются в мозгах, хоть даже выжженных цветомузыкой». – «Чем?!» – «Галлюциногенами. Надо полагать, ты уже испытала на себе эту радость. Я только не сразу тогда сообразил, отчего у тебя такое дегенеративное выражение лица сделалось. Извини». Ди угрюмо отвернулась в сторону, буркнула: «Да чего уж там».

Нику надоело сидеть, он встал с кочки, прошелся до ближайшей сосны, погладил кору, провел пальцем по застывшей смоляной янтарной дорожке. «Но в основном воскрешались к новой жизни натурально существовавшие когда-то темные боги, со всеми причиндалами их культов. Кали – только звено в общей цепи. Хотя и не самое маленькое звено, а очень даже увесистое». Ди встрепенулась. «Погоди. Я ведь слышала. По радио. В городе стали пропадать люди. Сказали, что, вероятно, маньяк. Я тогда еще подумала: как это удобно стало – за любым тяжелым криминалом видеть маньяков и террористов. Или наоборот – работать под маньяка или террористов. Хорошая отмазка, отличное прикрытие». Никита не отвечал, думал о чем-то своем в обнимку с сосной – легонько стукаясь о нее лбом. Ди непонимающе косилась на него какое-то время, потом не выдержала. «Эй, что это ты делаешь? Зарядка для мозгов?»

Он перестал биться головой о ствол и упал в траву рядом с ней. «Она самая. Понимаешь, я ведь думал, что это они убили Филиппа». Ди насторожилась и напружинилась. «Так это… их угрозы на автоответчике? Черт, хорошо, что ты заговорил об этом. Я совсем забыла. Так значит… Постой, ты сказал „думал“? Значит, сейчас ты так не думаешь? Но почему? Все ведь сходится. Храм, катакомбы, ученый-индолог, знаток санскрита, Филипп же наверняка знал санскрит… Ник! Ты гений. Какие тебе еще доказательства нужны? Это же ясно, как день!» Ди возбужденно размахивала руками и даже целоваться полезла в припадке щедрой благодарности за раскрытие тайны, угнетавшей ее столько времени. Никита принял лобызания как и полагается герою-спасителю, но затем, посуровев лицом, взял ее за плечи и усадил обратно. И огорошил: «Наоборот. Все стало темнее, чем ночь. Когда ты рассказала мне про автоответчик, когда произнесла эти слова – „храм“ и „манускрипт“, я понял, что попал на нужный мне след, на след Гроссмейстера. До этого утра все и впрямь сходилось. Поэтому я и советовал тебе быть настороже, сменить квартиру. Я полагал, что ты у них на примете…» – «Почему?» Она изумленно моргала, уставясь на него. «Они могли считать тебя свидетелем убийства Фила. Ведь ты могла быть свидетелем, улизнувшим от них?»

Ди задумалась. Потом дернула плечами. «Наверное». И вдруг до нее опять дошло. Вскинула голову и гневно-возмущенно воззрилась на него. «Значит, ты использовал меня как приманку! Теперь понятно, почему ты везде мне попадался – ты просто устроил ловлю на живца. И ты… ты еще называл себя другом… да ты… ты просто… свинья, вот ты кто!» Вскочила и принялась выписывать зигзаги с кренделями на полянке, пинать траву и сухие упавшие ветки, выпуская пар. Ник никак на этот демарш не реагировал – спокойно, даже как будто философски смотрел, как она бушует, жевал очередную травинку, ждал момента, когда можно будет продолжить двусторонний диалог: знал, что на этот раз она не сбежит, сочтя себя оскорбленной, потому что хочет знать все до конца, до самой распоследней точки в этой истории… Если б еще была она, эта точка…

Буйство долго не продлилось. Исчерпав разовый запас гнева, она бухнулась на кочку и отвернулась в сторону. Подперла голову рукой, надулась. Никита пустил в ход среднюю артиллерию – доводы разума. «Если бы все обстояло так, как я сказал, они и без меня устроили бы ловлю на живца. А сейчас я даже не знаю, к счастью или несчастью все оказалось не так». – «Приманка-то все равно сработала». Буркнув это ближайшей сосне, после секундной паузы она заторможенно обернулась. И в голосе зазвучали звенящие беспокойные нотки. «А как все оказалось? Что там насчет темной ночи, я не очень уловила?»

Никита отмахнулся от приставучей мухи. Миг помедлил с ответом. «Дело в том, что было неизвестно, какого божка Гроссмейстер вытащил на свет в этот раз. Черная Богиня – это ни о чем еще не говорит. Сейчас я знаю и потому могу утверждать, что эти самодельные тхаги не убивали Фила». Ди подарила ему взор, каким смотрят на геродотов всех мастей – на губителей гармоничной картины мира и стройных творений человеческого гения. Такая была замечательная концепция убийства, и вот тебе на! После чего выпалила: «Это еще почему?» – «Потому что они бы не отступили от установленных правил культа. Кали наказала своим подопечным душить людей платком – румалем. Кажется, ты уже свела с ним тесное знакомство? И никак иначе, если они не хотят узнать, как свирепа она бывает в гневе».

Ди поникла и принялась вдумчиво крутить пуговицу на рубашке, будто пыталась понять – что будет, если ее совсем открутить? В самом разгаре отвинчивания пуговицы нежной песней тростниковой свирели зазвучали ее невыразимо печальные слова, такие печальные, что казалось, вечнозеленые деревья вокруг, услыхав их, должны горестно сбросить всю свою хвою, до последней иголки, и в глубокой скорби начать заламывать ветви, вознося небесам молитвы.