Питер Джеймс - Возлюбленная

Она подумала о Виоле, погрузившейся в воду вместе с оползнем. Действительно ли кот заставил ее забираться в темноте вверх по этой тропке? Или, может, ее муж? Не ходила ли она попробовать связаться с ним?

– Чарли, должно быть, была последней, кто видел ее, – сказал Хью.

– Эта тропка оползала долгие годы, – повторил мужчина с трубкой. – Долгие годы.

Хью передал Чарли ее «спритсер» и слегка чокнулся о ее рюмку высоким стаканом с пивом.

– Ваше здоровье, – сказал он.

– Ваше. Спасибо.

Она отхлебнула холодный и довольно крепкий напиток. Вик прошелся вдоль стойки бара и принялся убирать пустые рюмки.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Хью.

– Очень дерьмово.

– Вините себя?

– Я же предлагала отвести ее домой. А она не позволила. Если бы я настояла… – Чарли помолчала. – У нее ведь не было детей?

– Нет.

На Хью была потрепанная куртка, помятая рубашка и ярко-красный галстук с вертикальными полосками, напоминавший ей зубную пасту. Хью пробежал глазами по ее лицу, словно искал что-то.

И вот именно сейчас она не скучала по Тому. Она была рада, что сидит тут с Хью, что есть возможность поговорить.

– Хью, а если… если бы я сказала вам, что у меня есть доказательство того, что я жила раньше, как бы вы к этому отнеслись?

Серьезное выражение его лица не изменилось.

– Какого рода доказательство?

– А разве не вы говорили, что для того, чтобы доказать, что вы жили раньше, необходимо знать нечто такое, что произошло в предыдущей жизни и чего никто другой из живых не знает? Что-то, чего вы ни под каким видом не могли разузнать иным способом, если только вы не жили раньше?

– Да, – сказал он, доставая трубку из кармана куртки.

– Вы говорили, что это может быть что-то маленькое.

Он порылся в другом кармане и вытащил кожаный мешочек с табаком.

– У меня есть две вещи, – уточнила Чарли.

Он расстегнул «молнию» на мешочке и затолкнул в него чашечку трубки.

– Расскажите.

И она рассказала ему о своем происхождении, все, что смогла припомнить о сеансах ретрогипноза, о конюшнях, о муже Виолы Леттерс, о «триумфе» и жевательной резинке, о медальоне и записке, лежавшей внутри него, о надписи на камне и о ноже.

Она не рассказала ему только о том, что снова выкопала медальон, о сгоревших фотографиях, равно как и о том, что Том ушел от нее. Чарли не хотелось, чтобы Хью подумал, будто она рехнулась, и не поверил бы этим фактам, потому что нисколько она не рехнулась, ведь в самом же деле нет… ну, разве что просто движется немного по этому пути. Но не совсем ведь очертя голову.

– Д. любит Б. Дж.? – Он слегка постучал по зубам черенком трубки. – Инициалы что-нибудь означают для вас?

– Его зовут Диком.

– А как звали вас в этих возвращениях в прошлое?

– Не знаю.

Хью чиркнул спичкой и раскурил трубку. К Чарли поплыл голубой дымок.

– Вас удочерили и вы не знаете настоящих родителей?

– Теперь я пытаюсь это выяснить.

– Стало быть, наиболее вероятным объяснением должна быть криптомнезия.

– Криптомнезия – это всякие вещи, которые кто-то знал в детстве, а потом забыл, так?

– Совершенно забыл, словно этих вещей никогда и не существовало. – Он затянулся. – Воспоминания о времени, когда вам был год или два, к примеру. Очень немногие люди могут вообще что-либо припомнить без помощи гипноза. – Он вгляделся в чашечку трубки и пальцем примял табак. – Может, вы были здесь с вашими настоящими родителями до того, как вас удочерили.

– Меня удочерили при рождении.

– Вы в этом уверены?

– Именно так моя мама всегда… – Чарли остановилась.

– Матери часто защищают детей от дурных воспоминаний. Может, и она защищала вас от чего-то?

Смертельная ложь. Правда. Возвращайся.

Чарли огляделась. Один из стариков в конце стойки бара таращился на нее, и когда она обернулась к Хью, то уголком глаза заметила, как тот старик тянет за рукав приятеля и что-то ему бормочет.

– Конечно, если я была в этих краях с настоящими родителями… или моими приемными родителями… то у меня же должны быть какие-то воспоминания, да?

Хью вынул трубку изо рта и покрутил черенок, подгоняя его.

– У вас наверняка есть какие-то воспоминания. Вы знаете, где были конюшни. Вы знаете, где был закопан медальон и где был нож.

Чарли кивнула.

– Вот вы совершенно уверены, что ваши приемные родители всегда жили в Лондоне. Но возможно и такое: ваша настоящая мать была из этих мест и вы провели здесь свои первые год или два, прежде чем вас удочерили. Или, если вас удочерили при рождении, у вашей приемной матери есть здесь родственники?

– Думаю, это возможно, – сказала она. – Но не должна ли я в таком случае помнить побольше?

– Вы постоянно вспоминаете все больше и больше. Вы лишились вашего настоящего отца, потом приемного отца. Это довольно тяжелый путь для ребенка. И вот вы справились с этой тяжестью, как бы похоронив ее. Вам необходим гипнотизер, чтобы это раскопать.

– А я-то полагала, что вашим предметом была философия, а не психиатрия.

Он утрамбовал пальцем табак в чашечке трубки.

– Я играю роль завзятого спорщика, только и всего. – Он пожал плечами. – Обычно для таких вещей всегда находится объяснение. Если ваша мать не хочет рассказать вам… или не может… то как насчет кого-нибудь из ее родственников?

– Никого не осталось в живых.

– А друзей?

– Нет. Мне следовало бы приступить к этому делу лет десять назад.

– А вы не знаете, как звали ваших настоящих родителей?

Не лезь ты в это дело, сучка.

– Я надеюсь разузнать.

– И все-таки это вряд ли поможет, но хотя бы подскажет, откуда они родом.

Она осушила рюмку и заказала еще один «спритсер» и кружку пива для Хью. Всего лишь воспоминания. На другом конце помещения игральный автомат выдал безумный завывающий звук и изрыгнул целую пригоршню монет. Воспоминания. Мятный привкус жевательной резинки. Женщина на лошади. Медальон. Кровь, хлещущая из шеи мастифа. Она посмотрела на свои руки, исцарапанные и изодранные в клочья. Раны были воспоминаниями. Раны заставили тело вспомнить, что определенные вещи были болезненными, заставляли не делать их снова. Ее сознание было полно ран, которые болели слишком сильно, чтобы принадлежать кому-то другому.

По выражению лица Хью она видела, что и он это понимает.

Закусывали они в небольшом ресторанчике на задворках трактира. Чарли придирчиво ковыряла салат с креветками, жалея, что заказала его. Что-то в креветках казалось ей слишком резким – то ли рыбный вкус, то ли само мясо. Ей казалось, что она закусывает червями.

Низкий туман размазывал луч фар «ягуара», когда они катили обратно по их улочке, в самом начале двенадцатого. Мимо промелькнул Розовый коттедж, темный под мраморным светом луны. Какая-то крошечная красная точка мерцала у входной двери.