Наталья Иртенина - Волчий гон

Гъюрг едва не бежал. Но даже стремительный волк, обгоняющий солнце, не добрался бы до дворища старого Жилы раньше пламенного полудня.

Когда светило встало почти над головой, Гъюрг был на Голом холме, откуда далеко видно на восход и на запад. Хозяйство Жилы отсюда показывалось как на ладони – крошечные постройки, плеши заимок, точечные фигурки людей.

У самых ног оборотня в короткой траве пристроилась его тень – силуэт крупного, поджарого зверя.

Граев топтался у чужой двери, на три этажа выше своей, и никак не решался нажать звонок. Подносил палец к кнопке и тут же, будто стыдясь, поспешно опускал. Не очень-то он верил во все эти штуки. Хотя допускал, что у других могут иметься веские основания для их веры. Кроме того, испытывал инстинктивное отвращение к колдунам, хоть шарлатанским, хоть каким. С детского сада так и не сумел отделаться от нелепой мысли, что колдуны могут превращать людей в жаб. Очень даже запросто.

Дверь отворилась, и на Граева глянули добрые, ласковые глаза.

– Что же вы тут стоите? Ксения уж заждалась вас. – И голос под стать глазам – добрый, глубокий, так и утопаешь в нем, как в любимых объятиях. – Проходите же.

Граев перешагнул через порог, озадаченный.

– Заждалась? – переспросил. – Как это? Я...

– Даша, – раздался из комнат другой голос, точно так же ласкающий того, к кому был обращен. – Веди его сюда, да чаю не забудь нам.

Граев вконец потерялся от такого бесхитростного и добродушного натиска, от которого почему-то сразу хотелось плакать, как в детстве, выговаривая все свои беды.

– Проходите же, – улыбаясь, повторила Дарья и показала глазами, куда нужно идти. Сама же скрылась в кухне.

Граев, помешкав, шагнул в комнату. Здесь было тесно, светло, уютно и приятно пахло какой-то душистой травой. Мебели мало, зато на стенах всего много – иконы в углу с зажженной лампадой, фотографии в рамках, горшки с цветами, полки с книгами и старая, с облупившимся лаком гитара.

– Здравствуй, Антошка. – Навстречу ему выкатилась коляска с сидящей в ней, радостно оживленной женщиной. Она была все еще красива, несмотря на болезнь, на уходящие годы, на затворнический образ жизни.

– Здравствуй, Ксюш. – Граев стеснительно развел руками. – Давно к тебе не заходил, решил вот...

– И хорошо, что решил. Только зачем на коврике под дверью так долго топтался? – улыбнулась Ксения, некогда одноклассница Граева, за которой он почти что ухаживал в последнем школьном году.

– Вы что, в глазок на меня глядели? – чуть не покраснел Граев.

– Так нет же у нас глазка, Антошка, – рассмеялась Ксения, и так заразительно, что Граев сам начал улыбаться. – Ну садись, что стоишь, сейчас чаем тебя напою, горе мое, а после и расскажешь все, что тебя мучит.

– Откуда ты знаешь?...

– А зачем же еще ты ко мне пришел, для чего бы мялся столько времени у двери?

Граев удрученно кивнул, но тут же спохватился:

– Что я, проведать тебя просто так не могу? Рядом живем, а сколько времени не виделись...

– Это уж точно, года четыре назад последний раз, – согласилась Ксения, и Граев засмущался.

Когда у Ксении отнялись после болезни ноги, он уже возил по двору колясочку с маленьким Василем. Было не до гостеваний. А потом и вовсе забылась прежняя дружба.

– Вот и чай. – Ксения помогла младшей сестре переставить чашки и угощение на стол. – Антошка, живо за стол, хватит уже скромностью своей меня жалобить. А ты, Дарья, – строго и с неизменною ласкою обратилась она к сестре, – пошла бы погуляла. Мы тут сами управимся.

– Да ведь не хочу я гулять, Ксенюшка.

– Вот, – притворно рассердившись, Ксения повернулась к Граеву, – никак не могу ее убедить, чтоб не няньчилась со мной. Выходила б замуж, племянников мне нарожала. Какая мне радость с того, что ты тут заперлась вместе со мной? – с укоризной спросила она Дарью.

Та лишь улыбнулась, покачала головой.

– Не сердись же, Ксюша. Куда я от тебя? Ну ладно, пойду в магазин схожу. Пирог печь буду.

Она вышла, перекрестившись на иконы и прикрыв за собой дверь.

Ксения разлила чай.

– Ну как ты... вообще? – спросил Граев. – Слышал я, ты занялась... – Замялся, не зная, какое слово подобрать.

– Шарлатанством? – с интересом глядя на него, подсказала Ксения.

– Ты не могла, я тебя знаю, – возразил Граев.

– Люди меняются, – с иронией продолжала она. – Магия, ясновидение, целительство – чем еще зарабатывать на жизнь несчастной калеке?

– Правда?

– Ты разочарован?

Граев помотал головой.

– Я тебе не судья. – Поразмышляв, добавил не совсем уверенно: – И не такая уж ты несчастная как будто.

– Спасибо, – искренне сказала Ксения. – Бери печенье. Оно очень вкусное. Дарья удивительно его выпекает.

Граев ухватил горсть печенья и стал задумчиво жевать.

– А тебе не страшно? – спросил он вдруг. – Вся эта магия... довольно неприятная штуковина. Всяческие там энергии.

Ксения неожиданно расхохоталась, весело, легко, необидно. Но Граев все равно насупился и набил рот печеньем, будто решил не произносить больше ни слова.

– Уморил ты меня, – сказала наконец Ксения, досыта насмеявшись. – Уморил своими энергиями.

– Они не мои, – прожевав, отрекся Граев.

– Ну и не мои, – посерьезнела она. – Магии в моем доме нет и не будет. А страх... Бог надо мной, чего мне бояться. Пусть боятся те, кто себя над Богом ставит...

– Тогда что?

Ксения ответила не сразу.

– Знаешь, не каждому я даю ответ на его вопросы.

– Если я тебя обидел...

– Помолчи, пожалуйста, – мягко попросила она, но Граев почувствовал в ее голосе неожиданную силу, которой нельзя было не подчиниться. – Ко мне многие приходят, узнают как-то, со слухов, от знакомых. Молву-то не остановишь. – Она улыбнулась почти виновато, беспомощно. Граев поразился этому странному сочетанию властности и смирения. – Только не всем, кто приходит, нужна помощь. Вернее, им нужна не та помощь, какой они хотят от меня. Очень трудно бывает объяснить им это.

– Чего же хотят от тебя?

– Да вот этих самых – энергий. Хотят, чтобы я поводила руками у них над головой и вылечила от всех болезней, отобрала любовницу у мужа и присушила его к жене, заколдовала скупых начальников, чтобы зарплату прибавили и новую должность дали, помогла сына уберечь от армии, пьяницу отучила от бутылки... ну и так далее. Чудес хотят. Таких, за которые можно расплатиться деньгами.

– Таких не бывает? – усмехнулся Граев.

– Не бывает, – с внезапной усталостью в голосе сказала Ксения. – Чудеса слишком тесно связаны с душой. Либо ты ее убиваешь, либо исцеляешь – вот цена чудес, не деньги. Чудо – ключ к душе. Все зависит от того, кто держит этот ключ.

– А у тебя он есть? – ковыряя в пустой чашке ложкой, с напускным безразличием спросил Граев.