Марина Дяченко - Пентакль

Репризыч тряс решетку с веселым остервенением. Он честно собирался вырвать прутья из пазов и швырнуть на головы ольшанцам.

– Эй! Товарищи! – Затасканное, давно потерявшее смысл слово обрастало значениями, как на ране нарастает новая, розовая кожа. – Мы вам спектакль привезли! Обалденный! Классный! Смешной! Эй! Чего ждете! Заходите! Поднимайтесь! На второй этаж! В фойе! Эй! Товарищи, вашу мать! Опоздаете!

Базарный зазывала, бирюч на площади, Репризыч в кураже был неподражаем. Виртуоз и не заметил, когда подбежал, оттолкнув стонущего горбуна, встал рядом, тоже вцепился в прутья. Крепость содрогалась в неумелой хватке, от гранитных ступеней до лепнины на фронтоне. Крепость выворачивалась из рук и все никак не могла освободиться. Крепость хотела освободиться.

Тряслась решетка.

– Эй! Поднимайтесь! – И самое главное, истрепанное едва ли не больше, чем сакраментальное «товарищи»: – Вход свободный! Вход! Свободный!

– Чего стоите?! Эй! Мы же к вам приехали!

– К вам, чтоб вас! Вход свободный! Для всех!..

Пьяный, счастливый, откинувшись на спинку автобусного сиденья, Виртуоз крутил в памяти это безумие. Поворачивал разными гранями: так складывают головоломку, больше наслаждаясь процессом, нежели результатом. Наверное, насморк сказался на дикции или самогон – на воспоминаниях, только последние слова с каждым новым поворотом – дороги? памяти?! головоломки?! – звучали чуть иначе:

– Вход свободным!

– Эй! Вход! Свободным!

Хрипела директриса, призывая на городских разгильдяев кары небесные и гнев руководства. Сжался в комок несчастный Валерьян, ожидая по меньшей мере конца света. А внизу, в пустом фойе, напряглась тишина. Выгнула спину в ожидании удара. И удар не заставил себя ждать. Хлопнула дверь, одна из шести. Сквозняк? Случайность?

«Вы слышите, грохочут сапоги…»

Они шли: робкие, смущенные, озирающиеся. Плохо понимая, что делают и зачем. Чувствуя себя чужими в великолепном Дворце и все равно двигаясь вперед. Спотыкаясь о вездесущие стулья, задевая шторы и обходя склочный фикус. Громко топая по лестнице. Они шли смотреть смешной, классный, обалденный спектакль. Если эти психи из-за решетки так разоряются, значит, надо идти смотреть. Иначе проживешь всю жизнь и ни черта не увидишь. А на картине, вслушиваясь, переставал аплодировать пан Матюшкевич. Замедлял движение ладоней. Пока не замер совсем.

Напротив барина, прервав долгий бенефис, осекся его бешеный трагик.

– Вход свободным!

Виртуоз засыпал, убаюканный мерным движением автобуса. Когда его растолкают возле метро, он еще будет улыбаться. Будет улыбаться и водитель: измученному воздержанием шоферу выдадут трехлитровую банку с собой, «сухим пайком». А потом Виртуоз спустится в метро, сядет в поезд, в последний вагон, и поедет домой.

И милиция не станет задерживать пьяного, но счастливого человека.

Пусть идет.

Душу продай, а? – проникновенно попросил черт.

Клим тоскливо поглядел на монитор. Цветная рогатая рожа, заполнившая весь экран, ласково улыбалась. Рука Клима потянулась к кнопке «Reset».

– Не поможет. – Теперь голос черта был полон сочувствия. – Все равно появлюсь. Даже если диск отформатируешь. А выбросишь компьютер, переселюсь в холодильник. Устраивает?

Клим представил себе подобную перспективу и затосковал. Черт же, почуяв слабину, устремился в атаку.

– В церковь можешь не ходить, предупреждаю сразу. Святая вода через монитор не действует, крест тоже. А священнику я просто покажу язык.

Язык был немедленно продемонстрирован самому Климу. Того передернуло.

– Ладно тебе! – Черт хмыкнул. – Ты же деловой человек, совладелец фирмы. Оцени ситуацию! Тебе повезло – купил не просто компьютер, а компьютер с выигрышным лотерейным билетом.

– С тобой, что ли?

Клим прикинул, откуда рогатый знает о его фирме. Наверняка все файлы прочел! А это уже совсем худо.

– Со мной, со мной! – обрадовался черт. – Ну так как насчет души-то?

Черт и вправду был куплен вместе с компьютером. На прошлой неделе Клим специально заехал в областной центр, чтобы подобрать – не черта, конечно, – машину по вкусу. Отыскал – в огромном фирменном салоне, белом, словно упомянутый чертом холодильник. Дивчина в отделе выдачи, заполняя бумаги, как бы ненароком поинтересовалась: «Со всем покупаете?» Естественно, Клим услышал «совсем», естественно, ответил «да»…

Поясняя эти обстоятельства, черт ласково улыбался. Отчего бы ему не улыбаться? Клиент честно ответил на извечный вопрос-ловушку, остальное было делом его, рогатого, техники.

На четвертый день это дошло и до Клима. Итак, теперь он обзавелся чертом – персональным, как и компьютер. Рогатый не безобразничал, вирусов не напускал и даже позволял работать. Зато теперь каждое включение машины сопровождалось деловым предложением.

– А чего взамен? – поинтересовался Клим, постаравшись вложить в вопрос весь свой запас иронии. И ошибся, причем непоправимо. Ему часто приходилось вести деловые переговоры, и Клим знал, как опасно проявлять любой интерес.

Черт отозвался мгновенно:

– «Форточки-миллениум». Лицензионные. Плюс бесплатный Интернет. Выделенку поставлю.

Палец Клима лег на «Reset», и рогатый обиделся.

– Шуток не понимаешь?

Клим понял, что влип. Переговоры начались.

Он вернулся в родной город, в свои Ольшаны, два года назад. Коллеги по бизнесу посмеивались и руками разводили, не понимая, как можно променять огромный мегаполис на глухой райцентр с тремя школами и мебельной фабрикой. Прожигать заработанное лучше на Багамах, серьезные же дела в таких Тьмутараканях не делаются.

Клим так не считал. Начал он с того, что купил упомянутую фабрику. На паях, конечно.

Через год смеяться над ним перестали.

Но деньги, не очень большие, хотя и не маленькие, позволившие Климу быстро развернуться, все-таки не были главной причиной странного поступка. Он очень любил Ольшаны, откуда уехал шестнадцатилетним поступать в университет. Все годы хотел вернуться.