Мария Барышева - Мутные воды дельты

Неожиданно страшная хватка ослабевает, и я выныриваю на поверхность, вопя и беспорядочно колотя по воде руками и ногами. Рядом со мной появляется хохочущее лицо Антохи, и я понимаю, что за сом тянул меня вниз. Ошеломленный, злой, расстроенный и еще не отошедший от испуга, я оглядываюсь, пытаясь отдышаться и кашляя, и всюду вижу одни лишь раззявленные смеющиеся рты. Мишка даже сполз с бакена, уткнулся в него лицом и страдальчески завывает — на смех у него уже не хватает сил. А ведь сам недавно трясся, наткнувшись на какую-то там уклейку!

Надо мной смеются — опять смеются! Дикая, какая-то первобытная ярость захлестывает меня, я поворачиваюсь и, совершенно не думая, плыву через фарватер. Баркас уже достаточно близко, но я уверен, что успею. Смейтесь, смейтесь!

— Стой, дурак! — кричит сзади кто-то из них, похоже что Венька. — Не успеешь! Дурак!

За мной раздается громкий плеск воды — значит, тоже поплыли. Я не останавливаюсь и изо всех сил шлепаю руками и ногами по воде, и весь мир состоит из двух частей, которые в суматошной очередности мелькают перед моими глазами — правая и левая, баркас и баржа с щебнем вдалеке и баркас уже угрожающе близко, небо и небо, река и река с зеленым конусом бакена много выше по течению — противоположной границей фарватера. Никогда еще я не плавал так быстро, и мне кажется, что я состою из одних лишь рук и ног. А звук мотора все растет и растет. Сзади мне что-то кричат, но слов не разобрать, только по интонации понятно, что ничего хорошего. Но мне на это наплевать. Я думаю только о двух вещах — о приближающемся баркасе и о том, чтобы не свело ногу.

И вот — победа — я на одной линии с далеким зеленым бакеном. Я останавливаюсь и ложусь на спину, чтобы отдышаться. Вода доходит мне почти до уголков губ, и я жадно ловлю воздух — я делаю такие огромные вдохи, что они едва вмещаются мне в легкие. Небо надо мной высокое, уже совсем светлое, и сейчас, лежа на спине, смотреть на него почему-то очень приятно.

Небольшая волна качает меня и, глотнув воды, я отплевываюсь и принимаю вертикальное положение — как раз вовремя, чтобы увидеть, как мимо идет баркас — метрах в десяти от меня. На палубе стоит человек и курит, и я приготавливаюсь нырнуть, но человек не смотрит в мою сторону. Не видит он и моих друзей, которые чуть ближе притаились среди волночек.

Баркас проходит, и моя компания сразу же оживает.

— Эй, Шпендик! — вопит Венька. — Я тебя сейчас сам утоплю! Лови его!

Я поворачиваюсь и снова начинаю плыть, но уже не тороплюсь. Остров ближе, он уже намного ближе, чем раньше, он словно плывет мне навстречу, как будто хочет, чтобы именно я доплыл первым, чтобы именно мне достались швейцарский нож и улыбка Юй. А вдруг случится чудо, и Юй скажет мне «Уо ай ни»? Но нет, этого конечно не будет.

— Ленька, стой! — Антоха доплывает до меня и хватает за плечо. — Ну чо ты завелся — пошутить нельзя?! Тоже мне… Ну ладно тебе!

Я останавливаюсь, и нас догоняют Венька и Гарька. Венька зол как черт, а на Гарькином лице задумчивость и легкое презрение.

— Чо ты рванул?! — спрашивает он меня. — Дурак! Из-за тебя Мишка уплыл!

— Куда уплыл?! — изумляюсь я и оглядываюсь. Река пуста и только вдалеке я замечаю маленькую фигурку — она машет руками, плывя в противоположную сторону. Я не могу этого понять. Хотя… Я вспоминаю, как резко изменилось настроение Мишки возле бакена, после того, как он задел ногой какую-то рыбу. Какую? И призраки, кривляясь, снова выползают наружу. На мгновение мне кажется, что Мишка поступил весьма разумно.

— Куда — обратно!

Мы, плещась в воде, с жаром начинаем обсуждать, почему именно Мишка это сделал. Версий несколько: Мишка увидел, как я поплыл наперерез баркасу, подумал, что он наедет на меня, и испугался, что придется за это отвечать; Мишка испугался какой-то рыбы; Мишка просто испугался плыть через фарватер; Мишка выдохся. Мы громко смеемся над каждой версией, но я отчего-то чувствую беспокойство, которое растет с каждой минутой. Чего-то не хватает в нашем смехе, чего-то очень сильно не хватает…

— Эй, а где Рафик? — вдруг спрашивает Венька, и тут же я понимаю, что меня так сильно беспокоило.

Рафика нет.

Мы вертим головами во все стороны, но Рафика нет ни вблизи, ни вдали, ни впереди нас. Его вообще нигде нет.

— Куда он девался? — растерянно спрашиваю я.

— Что за ерунда?! — Гарька крутится вокруг себя. — Он же с нами плыл! Что за шутки!

— Может, он за Мишкой поплыл?!

Венька ныряет, мелькая в воздухе пятками, а Антоха отчаянно мотает головой.

— Мишку-то видно еще. А его нету. Он с нами переплывал! И с нами был, когда баркас проходил! А потом мы поплыли за тобой, и он был сзади! Гарька, где он?!

— Может он нырнул? — предполагаю я. — Дурака валяет, как ты.

Антоха смотрит на меня, и его глаза наполняются отчаянием. Мы оба понимаем, что так долго сидеть под водой невозможно. Выныривает Венька, мы все смотрим друг на друга, и постепенно нас охватывает паника.

— Ну где-то же он должен быть! — кричит Антоха визгливо и ударяет по воде ладонями. — Рафик! Эй, то-о-олсты-ый! Вылезай! А ну вылезай, придурок! Рафик!

— Рафик!!! — кричим и мы. Но в ответ слышим только ленивый плеск реки да хриплую ругань мартынов. Мы здесь одни.

— Где мы были, когда баркас шел? — Венька крутит головой и вытягивает руку. — Там? Там? Метрах в шести, да? Давайте, поплыли! Попробуем его найти!

Антоха отчаянно мотает головой.

— Найти?! Там?! Да там глубина метров сорок! Как мы его там найдем! Блин, вот это влипли!

— Он не мог так вот сразу утонуть, — резонно замечает Гарька. — Он бы нас позвал.

— Что делать-то будем? — спрашиваю я, и Венька шипит:

— Меньше ныть!

Он поворачивается и плывет обратно, следом, решительно вздохнув, плывет Гарька. Я медлю. Конечно, я волнуюсь за Рафика, но плыть обратно, нырять… мне кажется, это не только бесполезно, но и опасно. Противоположный берег, где дом, теперь очень, очень далеко, и позвать на помощь некого. А остров… доплыть до острова, вылезти, отдохнуть на мягком теплом песке, пока не придет паром… А Рафик… А кто такой Рафик?! Антоха смотрит на меня и, кажется, читает мои мысли.

— Мы его не найдем, — говорит он убежденно, и его голос дрожит. — Там же глубина дикая! Это все бесполезно! Все, хана нам! Слушай, Ленька, на остров надо плыть и на паром! Скажем, что мы его сегодня не видели! Пусть сами ищут! Иначе нам такое будет! Надо пацанам сказать! Ну чо они там ныряют?! Чо они там найдут?!

Я слушаю его и неожиданно мне становится жутко и противно, наверное, отчасти потому, что Антоха озвучил мои собственные мысли. Его руки мелькают под водой, и он вопросительно и нетерпеливо смотрит на меня. Куда только девались его яркие веснушки?! — Антоха бледен, как рыбье брюхо, и от его выцветших глаз уже не веет абсолютной надежностью. Я начинаю злиться, потому что знаю, что наверняка выгляжу сейчас точно также, а, возможно и еще более жалко. Я заставляю себя повернуться и плыву туда, где уже ведут безуспешные поиски Венька и Гарька. По дороге я громко выкрикиваю имя пропавшего друга — с каждым разом все громче и отчаянней, потому что все больше уверяюсь в том, что Рафик меня не слышит, что мы его уже не найдем. Но куда он мог вот так неожиданно, беззвучно пропасть?! Куда? Но ответить на этот вопрос некому, а река молчит — ей нет дела до наших забот.