Артем Тихомиров - Ожог

Снегов отправился обратно в комнату и сделал несколько снимков чтобы запечатлеть интерьер под разными углами. То же повторилось в других комнатах. Руки у Максима дрожали, спина покрылась холодным потом, он еле заставил себя вернуться в кабинет и взять тетрадь.

Писатель смотрел на нее и не видел, не способный отвязаться от мыслей о сотовом. На нем можно снять несколько минут видео и просмотреть ролик сразу.

Он сделает это потом, ближе к вечеру. Или ночью. И если почувствует что-то неладное…

Снегов занял место в кресле, открыл тетрадь на последней странице, прошелся по строчкам глазами. Почерк самоубийцы менялся. Последние записи, примерно с девяносто второй по девяносто пятую, были хаотичными, полными восклицательных знаков. Максим не стал вникать в их смысл, с него было достаточно на сегодня.

Прядка русых волос под скотчем была аккуратно срезанной. Что-то произошло 20 сентября 2003 года, кроме того заявления, что Ксения хочет оставить себе напоминание о молодости?

Дина описывала привидение как женщину с короткими стрижкой, под ежик.

Может быть, Авеличева в этот день расправилась с волосами, которые до того были длинными.

Женщина никогда не меняет кардинально свой облик, если на то нет веских причин. Наверняка в дневнике указание на это событие.

Максим погладил прядку волос через скотч, испытывая сильное желание освободить их из плена, подержать в руке, понюхать.

Ее тела уже давно нет, оно распалось, а волосы тут, их можно пощупать.

Снегов сжал руку в кулак. Он внимательно прислушивался к своим ощущениям и боялся, что подобные мысли не принадлежат ему, а продиктованы извне.

Тетрадь Максим положил между книгами, стопка которых громоздилась возле монитора. Ему не хотелось ежеминутно видеть ее перед глазами.

Самое время сделать звонок.

— Алла?

— Да… это я…

— Привет, это Макс.

— Привет…

Он не мог определить по ее голосу, знает она что-нибудь о смерти бывшего мужа или нет. Максим подождал несколько секунд, пока Алла дышала в трубку. У него появилась догадка, что она не совсем трезва.

— Ты меня слышишь, Ал?

— Да, Макс…

— Значит, Валерия уже звонила.

— Ага.

— Соболезную. Так нелепо все получилось, я вообще ничего не могу понять до сих пор.

— Значит, правда, что с ним произошло… самовозгорание это.

— Единственная версия такая. — Алла чего-то отпила и вернула рот к микрофону. Снова тяжелое шумное дыхание. — Недаром он не отвечал.

— Я ему тоже звонила вчера вечером, а он, значит, был уже кучкой невесть чего… — Последние слова почти слились, Максим едва разобрал. У Аллы была превосходная дикция и если она начинала сваливать все в одну кучу, то это явный показать, что она пьяная. — Ну как это бывает, Макс? Был человек — и нету человека. Что мы должны хоронить, спрашивается?

Да уж.

— Помочь как-то с похоронами? — спросил Максим.

— Нет, не надо. Я договорилась уже, помогут ребята из театра, Валерия…

— Ну, ты мне сообщишь, когда и где?

— Да, без проблем.

Они замолчали, Максим думал, что еще сказать. Тишина в его собственной квартире действовала ему на нервы.

— Как происходят самовозгорания?

— Точно не знаю. Да и никто не знает.

— Ну примерно!

— Ну, известно, что это не обычный огонь. Он не жжет ничего, что находится рядом, здесь осталась одежда, не тронутая пламенем… Бывали случаи, я читал, когда кресло, где сидел человек, было новехоньким. А ведь температура там должна быть просто сумасшедшая.

— Какая?

— Ну, думаю, не меньше двух тысяч градусов.

— С ума сойти.

— К тому же все происходит быстро, в течении нескольких минут, нет, даже десятков секунд. Бывает, кого-то оставят в комнате, а возвратившись, видят, что он сгорел…

Зачем я это говорю, подумал Максим. Действительно ей хочется знать?

— Я этому всему не верю. А вдруг это убийство?

— Не может быть.

— Может! — выкрикнула Алла.

— Подожди, не пори горячку. Кто его мог убить? Мотивы какие? Деньги?

Смешно… Да и как. Ты не слушала, о чем я говорил? Даже если бы его облили высокооктановым бензином, такого бы не было — тогда сгорела бы квартира, если не весь дом, конечно.

Алла молчала.

— Надеюсь, ты меня не подозреваешь, — хотел пошутить Максим.

— Пошел ты к чертовой матери! — фыркнула она.

Снегов услышал в трубке короткие гудки.

Умерла, ушла в небытие еще одна часть его прошлого, это надо признать.

Один из хрупких мостиков, соединяющих сегодня и вчера, рухнул в пустоту.

Максим тяжело вздохнул. Друзья умирают, ничего не поделаешь.

Не взял ли он на себя этот груз, который был на плечах Кочнева? Его проклятие? Может быть, разрушительная работа внутри его сознания уже началась. Если так, то Снегов узнает об этом сегодня ночью.

Он понял, что все еще держит трубку телефона и положил ее на рычаг.

Раздался звонок и писатель подпрыгнул. Да что же происходит, если он получает по сердечному приступу всякий раз, когда слышит громкий звук?

— Да!

— Максим?

— Да, Дин, привет, как дела…

— Я посмотрела, что там написано, ну, на окнах квартиры. Там табличка, надпись на желтом фоне, прямоугольная.

— Ага, давай, что там…

— Агентство недвижимости «Алгол»…

— «Алгол»?

— «Алгол».

Максим записал название на листе бумаги.

— Так, телефоны…

Снегов начеркал дважды по семь цифр, обвел их, чувствуя дрожь в пальцах.

— Отлично, спасибо тебе.

— Да не за что… — Пауза. — Мы же типа в одной лодке.

Максим рассмеялся.

— Изучаю тетрадь. Подумал, что на меня-то тоже могло перейти это…

Буду ждать ночи, посмотрю, что мне приснится. Может, я, конечно, все себе придумал под влиянием этих событий, но мне кажется, что у меня в квартире уже валандается привидение.

— Видел что-нибудь?

— Пока нет. Надеюсь, не увижу. Но нервы взвинчены до предела.

— Я часто живу в таком состоянии… — сказала Дина.

— Спишем все на мое воображение. У тебя больше ничего не произошло?

— Нет. Когда я рядом с той дверью, мне неприятно, я чувствую постороннее внимание, не так сильно, правда, как в тот раз, но оно есть.

— Ну будь осторожна, сообщай мне обо всех новостях.

— Ладно.

— Я собираюсь встретиться с теми, кто сдает квартиру, — сказал Максим. — Не хочешь мне компанию составить?

— Нас увидят вместе…

— Да. А что?

Дина промолчала.

— Я что-нибудь наплету, не бойся. И скажу про тебя, что ты моя сестра… Нет, лучше племянница.

— Не хочу, чтобы меня видел кто-то из соседей, они могут моей матери рассказать.

— Ну смотри, как тебе удобней. Я думаю, эта вылазка нам полезна, обоим.

— Я понимаю, я сама этого хочу.

— Ладно, подумай, а я пока свяжусь с ними.

— Договорились.

— А как ты вообще. Переживаешь?