Лана Синявская - Дар лесной отшельницы

– Никакого секрета тут нет, – устало вздохнула женщина. – Хотя теперь, после того, что случилось, вам это должно показаться подозрительным… да, какая разница! – махнула она рукой и выпалила:

– Он хотел переписать этот дом на меня, точнее, не на меня, а на мою дочь, его племянницу. Он говорил, что не может больше здесь жить, все напоминает ему о смерти Лены, хотел оформить документы и прямо вместе со мной уехать в Москву.

Анна насторожилась. Новости показались ей очень важными: успей Глеб встретиться с сестрой и он покинул бы это уединенное место навсегда. Если кто-то хотел покончить с ним, то этот факт, в том случае, конечно, если преступник был в курсе, должен был всерьез обеспокоить его и заставить действовать решительнее.

– У Глеба, как я понимаю, не было детей? – спросила Аня, немного подумав.

– Нет. Лена не могла рожать из-за своей болезни, а других женщин у Глеба не было.

– Вы так уверены?

– Абсолютно. До появления Лены женщины практически не интересовали его. Мы, его родные, даже начали беспокоиться, ну, вы понимаете…

– Да.

– Но напрасно мы волновались. Просто он поздно встретил свою судьбу, а размениваться на мелочи не хотел. Так что, если вы намекаете на его наследство, то он завещал все мне.

– Не слишком хороший расклад, вы не находите? – Аня постаралась, чтобы ее замечание не прозвучало оскорбительно. Но женщина не обиделась и уж тем более не испугалась.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Милиция рада была бы сделать меня подозреваемой номер один, но им это не удалось. У меня было неопровержимое алиби. В то время, когда Глеб боролся со смертью на середине озера, я летела в самолете, в компании ста человек, которые с легкостью могли это подтвердить.

«Ну, это еще не доказательство, – подумала Анна. – Убийство необязательно совершать собственными руками. Можно нанять специалиста. Сейчас это просто». Но на самом деле она почему-то была уверена, что эта женщина ни при чем. И пусть на ней вместо траурного платья – огненно-красное, пусть не видно слез на ее глазах и она отлично держит себя в руках, но сестра не убивала брата. Она любила его.

– Вы мне не верите? – спросила у Ани женщина. – Думаете, это я его убила?

– Нет. Я так не думаю, – твердо сказала Аня.

– Вы странная. Я чувствую в вас что-то… Какую-то силу. Не могу понять, что это, но вы гораздо сильнее, чем выглядите на первый взгляд, – задумчиво проговорила Мария Константиновна. – Не пугайтесь, просто у нас, художников, особое зрение.

– Так вы художник?

– Не слишком известный. Я владею крупной картинной галереей, а картины пишу больше для души, они не пользуются спросом.

– Впервые вижу художника, способного признать, что он далек от гениальности, – улыбнулась Аня.

Мария Константиновна засмеялась.

– Честность и трезвая самооценка – наша фамильная черта. И Глеб был таким. За всю жизнь он совершил единственный неблаговидный поступок. Но это было очень давно, Глеб был еще подростком.

Анне очень хотелось узнать, что это был за проступок, но она поняла, что женщине не хочется ворошить прошлое. Да и в самом деле, какое отношение может иметь случай из юности к недавнему убийству… Анна поймала себя на том, что впервые подумала о случае с Глебом как об убийстве. До сих пор она считала это несчастным случаем. Что-то изменилось.

– Вы сказали, что прибыли буквально через несколько часов после… происшествия, – напомнила Анна.

– Да, рано утром, – подтвердила художница. – Именно я обнаружила тело Глеба. – На ее лице при этих словах отразился ужас пережитого, но она быстро взяла себя в руки. – И я могу подтвердить, что ничто не говорило о том, что в доме были посторонние.

– Если только они не уничтожили следы своего пребывания, – как бы про себя отметила Аня.

– Может, и так. Но зачем нужно было убивать Глеба? Ничего не пропало, ни единой мелочи. Я часто бываю здесь и прекрасно знаю, что где лежит. У Глеба была прекрасная коллекция живописи, да что там говорить, каждый предмет обстановки в этом доме, включая камин, это настоящее произведение искусства. Так вот, все на месте!

– Мотивом могла послужить не только кража, – возразила Аня. – Вы не могли бы показать мне дом? Вдруг я замечу что-то необычное?

– Да бога ради. Пойдемте, – поднялась со своего места женщина.

Они проходили одну комнату за другой, Мария Константиновна иногда коротко и по делу отвечала на вопросы Анны, касающиеся того или иного предмета. Честно говоря, вопросов этих оказалось не слишком много. По крайней мере до тех пор, пока они не очутились в спальне Кутько.

Оформленная просто и дорого, она была образцом спартанского стиля. Единственным украшением ее служил портрет. Прекрасно выполненное полотно запечатлело Глеба сидящим в кресле, одетым в простую, почти домашнюю одежду, которая тем не менее подчеркивала красоту его открытого, мужественного лица. Сильные руки опирались на подлокотники, вся фигура излучала силу. Казалось, Глеб вот-вот поднимется с кресла.

– Хорошая работа, – сказала Аня. У нее появилось странное ощущение тревоги. Нечто подобное она обычно испытывала, когда предчувствовала опасность. Но в этой комнате ей просто неоткуда было взяться. А беспокойство не проходило.

– Глебу очень нравилась эта картина, – кивнула головой Мария Константиновна. Ее голос звучал ровно, по нему было непонятно, разделяет ли она отношение брата к полотну. – Ее написал один очень модный сейчас художник, – пояснила она. – Но это совершенно новый для него стиль. Раньше его работы выглядели иначе.

– Лучше или хуже? – спросила Аня больше из вежливости.

– Не знаю. Просто по-другому. Возможно, вы слышали об этом художнике, о нем в последние годы много пишут. Клонов. Слышали о таком?

– Да, кажется, слышала, – Аня припомнила навязчивого попутчика, расхваливающего творчество Клонова, и добавила: – У него где-то поблизости, кажется, должна состояться выставка?

– Верно. Я собираюсь туда пойти. Хотела купить несколько работ для галереи. Мне его живопись не нравится, но спрос на него огромный.

Анна кивнула. Тем временем Мария Константиновна забеспокоилась. Она то и дело поглядывала на часы, и Анна сказала:

– Я вас задерживаю. Вы ведь собирались куда-то пойти во второй половине дня, а сейчас уже третий час. Если хотите, мы могли бы вас отвезти, раз уж я не уложилась во время.

– Было бы чудесно. У Глеба две машины, но я совершенно не умею водить. Вы подождете, пока я переоденусь?

– Конечно, – кивнула Анна.

Оставшись одна, она еще раз взглянула на портрет, зябко повела плечами и поспешно вышла из комнаты. Спустившись в холл, она подошла к зеркалу, чтобы поправить волосы. Неловко задев рукой вазочку, она опрокинула ее на ковер. К счастью, ничего не разбилось и не пролилось – вазочка была медной, а цветы в ней – искусственные. Анна нагнулась, чтобы быстро вернуть все на место, потянулась за цветком и заметила возле ножки столика сверкающую вещичку.