Лана Синявская - Дар лесной отшельницы

Кафе называлось «У камина». Камин действительно занимал центральное место в интерьере: огромный, закопченный, стилизованный под старинный очаг. Такие наверняка встречались в парижских харчевнях во времена мушкетеров. В довершение сходства над огнем медленно поворачивался гигантский вертел, а на нем, как и полагается, жарилась целая туша кабана. Поджаренное, с дымком, мясо распространяло аппетитнейший запах, который чувствовался даже на улице.

Хозяева кафе вообще оказались весьма изобретательными людьми. Они не стали тратить кучу денег на дорогие отделочные материалы, вместо этого они, наоборот, скололи всю штукатурку со стен. Под ней обнаружилась старинная кладка из красного кирпича. Добавив немного дерева и разместив на стенах многочисленные светильники, похожие на самодельные, владельцы сумели создать неповторимый, очень оригинальный и уютный интерьер.

Картину довершали круглые, разумеется, деревянные столики, покрытые чистейшими скатертями в красно-белую клетку, и такие же деревянные стулья. В сочетании с великолепной кухней это местечко быстро стало местной достопримечательностью.

То, что Анна и Герман очутились здесь в этот вечер, объяснялось не только их желанием познакомиться с фирменным блюдом местного шеф-повара.

Дело в том, что прислуга Барсковых разбежалась сразу же после того, как Анна врезалась во дворе в автомобиль Фрэнка. Люди не захотели больше оставаться в доме, где то и дело происходит что-то страшное. С одной стороны, это оказалось весьма кстати, так как в противном случае было бы трудно объяснить слугам появление в развороченной гостиной изувеченного трупа бывшего управляющего.

Но вот готовить еду было некому. Анна предложила соорудить что-нибудь на скорую руку, но Герман запротестовал и пригласил ее поужинать в кафе. Ему не терпелось узнать разгадку запутанного преступления, и теперь он не сводил с нее настойчивых глаз, позабыв даже про голод.

– Анна, не томи, – взмолился он. – Ты обещала назвать мне имя убийцы моего отца.

Анна прожевала кусок сочного, тающего во рту мяса и полезла в свою сумочку. Когда она извлекла на свет все ту же газету, Герман только застонал.

Анна, не обращая внимания на его конвульсии, аккуратно развернула изрядно помятый листок бумаги и разложила его на столе.

– Все дело в этом снимке, – начала она. – Понимаешь, горничная из «Парусника», некая Аллочка, сказала своей матери, что видела хозяина гостницы на лестнице уже после того, как обнаружила его мертвым в кабинете. Такого, по логике вещей, быть не могло, и она в конце концов решила, что перепутала последовательность событий. Но дело в том, что я тоже видела его в ту ночь, когда металась в дыму по своему этажу. Но и я также не была уверена, что это было уже после того, как он умер. Здесь, на снимке, видны большие напольные часы. Стрелки показывают время: полночь. Ну, пусть будет двенадцать часов. Но часы остановились. Во-первых, в статье корреспондент пишет, что ему удалось прорваться в гостиницу только после двух. До этого времени его мучили со всякими формальными бумажками, чем он был возмущен до глубины души. После двух! А на часах – двенадцать. Кроме того, стекло на них разбито, и это также говорит о возможной неисправности механизма.

– Ну, допустим, ты убедилась, что видела двойника Хвороста уже после того, как сам он умер, – скептически хмыкнул Герман. – И что это дает? Какая связь с Клоновым?

– Да самая прямая. В этом деле постоянно встречаются двойники. В каждом из четырех случаев видели кого-то очень похожего на самих убитых. Не догадываешься, откуда они все взялись? Такие разные и так похожие на оригиналы?

Она выжидательно уставилась на Германа, но тот затряс головой и поднял кверху руки.

– Ладно. Даю еще одну подсказку. Та девушка, Аллочка, погибла очень странной смертью – разбилась в неуправляемой машине…

– Что же тут странного? – перебил ее Герман.

– Да погоди ты. Девушка не просто не умела водить машину, а панически боялась любого транспорта! Фобия у нее была такая, ясно? Так вот. Теперь, когда ты собственными глазами видел, что Клонов проделал с Фрэнком, ты не станешь пытаться запихнуть меня в дурдом, если я скажу тебе, что Оскар Егорович – настолько сильный маг, что был способен вызвать органическую жизнь в любом предмете. Даже неодушевленном. Теперь еще раз посмотри на снимок и ответь мне – откуда брались двойники?

Герман более внимательно присмотрелся к фотографии и прошептал изумленно, точно не веря самому себе:

– Портрет?

– Гениально! Именно портрет! Живопись, особенно талантливая, явление само по себе граничащее с мистикой. Иногда, к счастью, нечасто, гениальный мастер, написав портрет, может тем самым убить свою модель, хотя у него самого и в мыслях нет ничего плохого. Взять хотя бы великого Рембрандта. «Данаю» видел?

– Ты что, меня совсем за малограмотного держишь? Видел, конечно, – обиделся Герман.

– Ну так вот. Для этого полотна, так же как и для некоторых других его великих творений, позировала его собственная жена Саския. Она умерла молодой. Что-то около тридцати. Но это еще не все. Он написал портреты своих детей. И что же? Четверо скончались совсем крошками, а последний едва дотянул до двадцати семи. Или Гойя. Его «Маха» тоже шедевр. Говорят, что герцогиня Альба в жизни была не менее прекрасна. И что же? Умерла молодой, спустя три года после знакомства с Гойей.

– Знаю. Кажется, даже кино недавно сняли про эту историю. Только там говорилось что-то о ядовитых красках.

– Краски тут ни при чем. Да ладно. Вернемся к Клонову. Он пошел еще дальше. Понятия не имею, где он раздобыл заклинание по одушевлению, но суть не в этом. Он знал, как этого добиться, и решил воспользоваться своим знанием, чтобы разделаться с теми, кого ненавидел.

– Но он же говорил, что не держал на них зла.

– И не врал, между прочим. Сам посуди: набедокурившие в юности дружки много лет замаливали грехи, помогая Клонову всеми возможными способами. И он простил их. Нет, не простил, но, скажем так, не собирался мстить. Живые и здоровые они были ему полезнее. Все изменилось в тот день, когда он впервые увидел Сандру.

– Сандру?

– А чему ты удивляешься? Между прочим, девушка была очень даже хороша. Даром что дурочка и мотовка. Вспомни, твой отец, встретив ее, тоже потерял голову, да и тебе она очень даже нравилась…

– Перестань. Я прекрасно знал ей цену и пользовался только как подстилкой.

– Красивой подстилкой, смею заметить. Ну так вот, Сандра действовала на мужиков завораживающе. Стоит ли удивляться, что несчастный уродец, которого женщины допускали к телу только из жалости или за большие деньги, увидев ее, потерял голову? Вот в этот момент все и изменилось. Клонов точно заново пережил все свои унижения. У его соперника, твоего отца, было все – богатство, мужественная внешность, верные друзья, и, главное, у него была красавица Сандра. Не знаю уж, как он собирался поладить с ней после того, как избавится от ее мужа, но видеть их вместе ему было невыносимо. Кстати, сама Сандра весьма благоволила к художнику, и, вполне может статься, ему даже удалось бы добиться ее благосклонности. Он ведь был очень богат, а Сандра мыслила только цифрами. Задумав план, Клонов стал искать сообщников в доме Барскова. Его самого Александр Федорович избегал. Но тут негодяю повезло. Он разговорил Фрэнка и узнал, что у того есть веский повод ненавидеть своего хозяина, то есть родного брата. Фрэнк пользовался полным доверием твоего отца, так как до своего «прозрения» много лет служил ему верой и правдой, поэтому управляющему не составляло труда узнавать нужную информацию. Так, например, он успел вовремя сообщить своему сообщнику, что Глеб Кутько собирается срочно продать дом и перебраться в Москву, оказавшись вне их досягаемости. Также он заранее предупредил Клонова об очередном визите Димы Чумакова с подружкой Жанной. И так далее. Разумеется, о моем появлении Клонов узнал моментально и специально караулил меня поблизости, желая оценить, насколько я для него опасна.