Ким Харрисон - На несколько демонов больше

—Надеюсь, что вы правы, — ответил Гленн рассеянно, по­тому что перед выездом оглядывался в обе стороны главной дороги. — Очень надеюсь. Потому что если мистер Хью будет обвинен в убийствах официально, ОВ придет за вами как за соучастником и сообщником, пусть даже у вас есть алиби. То, что Дэвид позвал вас на помощь — очень нехорошо выглядит.

Устроившись на кожаном сиденье, я выставила локоть в окно, таращась в никуда.

— Супер, — прошептала я, никому не адресуясь.

Сволочная у меня жизнь.

У меня веки задрожали и открылись — это Гленн притор­мозил у светофора. Проморгавшись, я поняла, что уже почти дома, и выпрямилась, вылезая из дремоты. Потеплело, и меня просто разморило. Очевидно, отключение зельем на восемь ча­сов — совсем не то, что здоровый сон. Смутившись, я посмот­рела на Гленна и покраснела, когда он улыбнулся мне — ярко-белыми зубами на фоне темной кожи.

— Только не говори мне, что я храпела, — пробормотала я, не представляя себе, как это я позволила себе заснуть. Я же толь­ко закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями. Или как-то от всего отвлечься.

— Вы очень мило похрапывали, — сказал он, постукивая по своей девственно-чистой пепельнице. — Вы оба такие за­бавные.

Джен кс взлетел в клубе золотых искр.

— Я не сплю! — крикнул он, оправляя на себе одежду и приглаживая сноп светлых волос над очаровательно круглыми газами. У него хотя бы было оправдание — он обычно в это время

дня спит.

Часы на приборной доске показывали самое начало третье­го. Отъехав от дома Дэвида, Гленн первым делом привез меня в ФВБ для официального допроса до того, как ОВ могла бы сде­лать то же самое в какой-нибудь самый неудобный для меня момент. Оттуда мы заехали в ОВ подобрать Дженкса и закинули туда копию моих показаний — все очень мило и законопос­лушно. Оттуда поехали в морг, который мне хорошего настро­ения не прибавил. Наверняка у Гленна было чем заняться, кро­ме как возить меня по городу, но так как у меня прав нет, то я была очень благодарна.

Дэвид остался пока что в тюрьме. Дженкс подслушал его допрос, и получалось, что Бретт вчера встречался с Дэвидом, разговор шел о вступлении Бретта в нашу стаю. Это предпола­галось для меня сюрпризом, от чего я просто в слезах была, когда узнала. Вот почему Трент на него вышел. Трент — гадина, и я выругала себя за то, что некоторые его хорошие дела (вроде того, что он сегодня подтвердил мое алиби) заставляют меня забы­вать, что он убийца и наркобарон. Что-либо достойное он де­лает только тогда, когда ему выгодно — например, чтобы со­здать алиби себе с семи до семи тридцати. Кери права — он де­мон во всем, кроме видовой принадлежности.

Найдя какую-то зацепку в законе, ОВ задержала Дэвида без формального предъявления обвинения. В общем, незаконно, но кто-то сообразил, очевидно, что фокус вылез наружу, раз волк-одиночка превращает женщин в оборотней. То есть Дэ­вид по колено в болоте, и когда я окажусь рядом с ним — толь­ко вопрос времени. Может быть, пока он в тюрьме ОВ, Трент его не сможет убить? Может быть.

Прости меня, Дэвид. Я ничего такого не хотела.

Меня накрыло прохладной тенью моей улицы, я подобрала сумку на колени, чувствуя тяжелые контуры фокуса. Прищурившись, я разглядела черный фургон перед дверью церкви, и кто-то прибивал записку мне на дверь.

—Дженкс, глянь, — шепотом сказала я, и он посмотрел туда, куда я показала.

Гленн остановился на несколько корпусов автомобиля бли­же, и когда я приоткрыла окно, Дженкс вылетел со словами:

—Сейчас гляну, что там.

Человек с молотком увидел нас уголком глаза и с подозрительной быстротой сбежал с крыльца к своей машине.

—Мне остаться? — спросил Гленн, ставя машину на руч­ной тормоз. Он уже держал в руках карандаш и записывал но­мера отъезжающего черного фургона.

Пыльца, которую рассыпал Дженкс, повисший в воздухе перед запиской, сменила цвет с золотого на красный.

— Непонятно, — пробормотала я, вылезла и затопала вверх по ступеням.

— Выселил! — Дженкс 9побледнев, крутился в воздухе, — Рэйчел, Пискари нас выселил! Выселил!

У меня похолодело в животе, я сорвала бумагу с гвоздя.

— А вот хрен ему, — сказала я, пробегая документ.

Размытый второй экземпляр, но все же достаточно ясный. Нам

давалось тридцать дней, чтобы очистить помещение. Церковь со­бирались снести под тем предлогом, что она перестала быть освя­щенной, но движущей силой этой гадости был Пискари.

— Что-то случилось? — спросил Гленн, высовываясь из машины.

— Рэйч, я не могу! — воскликнул Дженкс. — Я не могу перевозить семью! Матал и на нездорова... и они же сад выкорчуют!

— Дженкс! — Я подняла руки, хотя и не могла до него дотронуться. — Все будет хорошо. Обещаю. Мы что-нибудь придумаем. И Маталина поправится!

Дженкс смотрел на меня большими глазами:

—Я... я...

Он так ничего и не сказал — тихо простонал и метнулся прочь, за церковь.

Я уронила руки с чувством невероятной беспомощности.

— Рэйчел? — окликнул меня Гленн с улицы, и я обернулась.

— Нас выселяют, — сказала я, пошевелив бумагой в знак объяснения. — Тридцать дней сроку.

Меня стала пробирать злость. Гленн прищурился:

—Ведьма, не надо, — сказал он, посмотрев на мои сжатые кулаки.

Я смотрела вдоль улицы, ничего перед собой не видя и толь­ко все сильнее злясь.

—Я его убивать не стану, — сказала я. — Не считай меня совсем уже дурой. Это приглашение. Если я к нему не приду, он что-нибудь похуже придумает.

Черт, он же до матери может добраться.

Гленн убрал голову, открыл дверцу и вышел. У меня давле­ние поползло вверх.

—Ты свою тростниково-сахарную задницу тащил бы от­ сюда в свою «Краун-Виктория». Я как-нибудь разберусь, что мне делать.

Я ощупывала контуры фокуса в сумке, а Гленн остановил­ся у ступеней крыльца, с пистолетом на боку и весь такой обли­тый профессионализмом. Как торт — глазурью.

— Дай мне ключи от машины.

— Вряд ли.

Он прищурился:

—Ключи. Или я сам тебя арестую.

—На каком основании? — возмутилась я, воинственно на него глядя.

—За твои сапоги. Они нарушают все неписанные законы

моды.

Я, возмущенно пыхтя, осмотрела их, даже поставив один из них на носок.

— Я только поговорю с ним. Вежливо и дружелюбно. Гленн приподнял брови и протянул руку:

— Как ты разговариваешь с Пискари, я видел. Ключи? Я стиснула зубы.

— И поставь патрульную машину возле дома моей матери, — потребовала я. Он кивнул, и тогда я сунула бумажку о выселе­нии в сумку, нашарила там ключи и бросила ему. — Гад и сво­лочь!

— Вот это наша девочка, — ответил он, разглядывая поло­сатый ключ от машины. — Получишь обратно, когда на курсы пойдешь.