Галина Полынская - Москва необетованная

Никто не знал, была ли у нее семья, дети, сколько ей лет и чем она занималась до тех пор, как начала свой бизнес. Пару раз приезжали к ней «братки», интересовались, не слишком ли много зарабатывает самогонщица? Говорили, что баба Настя молча наливала им по стакану и «братки» становились ее верными покупателями. Им баба Настя тоже не давала в кредит и не делала никаких скидок. О Насте с ее самогоном слагали легенды, но, почему-то никому в голову не приходило спросить, а из чего, собственно, она его делает? Никому!

Рано утром и поздно вечером она ходила с двумя ведрами за водой к колонке, и ни с кем не здоровалась. Смотрела молча на дорожку перед собой и изредка сердито поджимала бесцветные губы, будто думала о чем-то неприятном. Ростом и телосложением баба Настя напоминала мужика грузчика и два полных ведра воды несла легко, как детские ведерки. Казалось, она вовсе не обращает внимания на свою ношу, продолжая думать о чем-то своем, хмуря серые брови.

Десятки постоянных клиентов пытались набиться к ней если не в друзья, так хоть в знакомые, в надежде на дармовую выпивку. Некоторые мечтали о чуде: узнать рецепт ее самогона. Но дальше кухни баба Настя не пускала никого и никогда. Нечто грозное, нерушимое было в этой монолитной женщине в стоптанных мужских кроссовках, даже самые отчаянные скандалисты не решались ей перечить, тем более повышать голос в ее доме.

В один из вечеров в дверь бабы Насти как обычно постучали. Дверных звонков она не признавала. Не спрашивая, кто там, она открыла дверь, щурясь и вглядываясь темноту.

– Здравствуй, Настя, – прошелестел тихий, приятный голос.

Баба Настя сдавленно охнула и отступила в коридор. Высокий человек в шляпе и мокром от дождя пальто шагнул через порог, закрывая за собой дверь.

Через два дня бабу Настю нашли возле железнодорожной станции «Люберцы-2». Как она туда попала босиком, в ночной рубашке, никто вразумительно объяснить не смог. А отчего умерла… вскрытие покажет.

«Расистом» щеночка назвали из-за его странной особенности: песик огрызался и рычал только на собак черного цвета. Хозяев – Валерию Владимировну Гнучик, Петра Семеновича Гнучик и сына Стаса эта особенность новоприобретенной собачки веселила и умиляла. Зачастую они специально подводили Расиста к собакам черного цвета и радостно взвизгивали, когда маленький кривоногий щеночек скалил зубы и, смешно рыча, пытался избавиться от поводка-шлейки.

Щеночек рос крепким, здоровым и, как ни странно для его породы, дружелюбным. Он с удовольствием играл с детьми и даже с кошками, возился с собаками любого цвета, но неизменно зверел при виде черных собратьев. Что двигало Расистом и почему он вел себя именно так, хозяева не знали.

Сын Стас подрастал медленнее, чем его любимец, когда Стасу исполнилось шестнадцать, Расисту было уже полтора года. Это был прекрасный, сильный, умный, добрый и совершенно сумасшедший пес. Не в каждом с виду нормальном человеке можно увидеть шизофреника, тем более это сложно распознать в такой замечательной собаке, как Расист.

Папа Гнучик и мама Гнучик имели собственную автомобильную мастерскую, обслуживающую отечественные машины и дела их шли довольно резво, по крайней мере, сын Гнучик ни в чем проблем не испытывал, он играл на гитаре и обожал Расиста, гуляя с ним утром, днем и вечером. Стасик и песик были практически неразлучны.

Однажды бывший щеночек почуял древний, ни с чем несравнимый аромат женщины, самки, суки… В голове Расиста сдвинулись какие-то невидимые детали, лопнули невидимые пружины и, сорвавшись с поводка, он со всех четырех ног помчался навстречу долгожданному счастью. Когда Расист оборвал поводок, Стас пребольно треснулся головой о березу, рядом с которой стоял и пока он приходил в себя, его питомец скрылся из вида. Несколько секунд Стас еще смотрел, как на повороте клубится пыль, потом очнулся и бросился следом. Расиста он так и не нашел, хотя оббегал все близлежащие дворы. Потный и усталый Стас вернулся домой весь в шестнадцатилетних слезах.

– Мы найдем его, найдем! – успокаивала его мама Гнучик. – Сейчас же дадим объявление на телевидение, радио и газеты! За вознаграждение!

– На ошейнике Расиста есть табличка, – басил папа Гнучик, – там наш адрес и телефон! Никуда пес не денется.

– Да, но надо назначить вознаграждение, – начинала рыдать мама Гнучик, – иначе не вернут! Он же самый гениальный пес в мире-е-е-е!

Да, Расиста вернули. Два джипа, набитые бритоголовыми друзьями партии и правительства, однажды вечером притормозили у подъезда дома Гнучиков. Сначала папе Гнучику надели на шею ошейник с металлической табличкой, на которой был выгравирован адрес, потом объяснили сложившуюся ситуацию. У Большого Хорошего Человека, чьи имя и фамилия не разглашаются, была одна единственная в жизни отрада – черная сучка ротвейлериха Шер, услада и счастье на старости лет Большого Человека. Шер вместе с Большим Человеком отдыхала на речке, вдыхая свежий аромат елей и берез, когда неизвестно откуда появился обезумевший питбультерьер. Ни Большой Человек, ни его верные слуги, никак не ожидали, что неизвестный пес разорвет Шер на куски за считанные секунды. В неизвестного пса разрядили полную обойму, но Шер это уже не помогло.

Папа Гнучик пролежал в больнице с ушибами и переломами почти два месяца, мама Гнучик временно заикается и почему-то все время пробует молиться. Семейного бизнеса у них больше нет. Стасик Гнучик отделался испугом и энурезом, который, в принципе, лечится.

Федор Левенщук страдал по двум причинам: из-за того, что его зовут Федор и из-за великой, неразделенной любви к дочери своего начальника Луизе. Работал Левенщук личным шофером у начальника фирмы Пал Сергеича и Луизу Палну мог созерцать довольно часто. Девушка она была стройная, длинноногая, белокурая и страшно вредная. Из-под густо накрашенных ресниц, на мир презрительно и оценивающе смотрели кошачьи зеленые глаза. Разумеется, эти глаза в упор не видели такой предмет мебели, как маленький, блеклый, рыжеватый Левенщук. Откуда же было знать Луизе прекрасной, что за страсти кипят, что за сердце бьется под серым, в светленькую крапушку пиджаком Федора? В душе Левенщука все замирало, когда Пал Сергеич, не поднимая головы от деловых бумаг, сообщал Федору, что «сегодня надо бы отвезти Лизочку по магазинам». Левенщук бросался к телефону и дрожащим от волнения голосом спрашивал у Лизочки, куда и когда за нею подъехать. И начинались сладостные минуты ожидания, и в горле пересыхало, когда роскошная Луиза, в распахнутом песцовом полушубке, падала на переднее сидение, захлопывала дверь «Мерседеса» и говорила: