Энн Райс - Час ведьмовства

Ну что за ирония судьбы: выловить из моря превосходный экземпляр мужчины, о котором всегда мечтала, и только лишь затем, чтобы тут же обнаружить, что он абсолютно беспомощен…

Роуан остановилась перед входом в отделение интенсивной терапии, осторожно открыла дверь и, войдя внутрь, ненадолго замерла, оглядывая странный, застывший в ледяной неподвижности мир палат, похожих на огромные аквариумы. Здесь под пластиковыми кислородными колпаками в сонном забытьи лежали изнуренные страданиями пациенты, опутанные бесконечной сетью трубок и кабелей, тянущихся к попискивающим мониторам.

Мозг Роуан сразу же переключился на цель ее прихода сюда. Мир за пределами отделения перестал существовать, как он переставал существовать за стенами операционной.

Она подошла к освещенному люминесцентной лампой письменному столу и слегка коснулась рукой плеча медсестры, склонившейся над кипой бумаг.

– Добрый вечер, Лорел, – прошептала Роуан.

Женщина подняла на нее удивленный взгляд, но, узнав Роуан, улыбнулась:

– Доктор Мэйфейр, надо же, вы до сих пор здесь.

– Просто зашла взглянуть.

К среднему медперсоналу Роуан относилась намного мягче, чем к докторам. С самого начала своей интернатуры она проявляла максимальное уважение к медсестрам и сиделкам, делая все возможное, чтобы хоть в какой-то мере заглушить в них известное презрение к женщинам-врачам. Надо отметить, что в данном случае ею руководили не только эмоции, но и трезво выверенный, безжалостный расчет: все те, от кого так или иначе зависели жизнь и здоровье пациентов, должны работать с максимальной отдачей, столь же самоотверженно, как и сама Роуан.

Войдя в первую палату, Роуан остановилась возле высокой блестящей металлической кровати – этакого чудовища на колесах, – на которой лежала последняя прооперированная в тот день Роуан пациентка. Женщина попала в автокатастрофу. Бледная, с громадным белым тюрбаном из бинтов на голове, она походила на мумию – единственными признаками жизни были лишь негромкое монотонное попискивание приборов и перемигивание неоновых лампочек. К ее носу тянулась тонкая прозрачная трубочка, а через иглу, плотно закрепленную на запястье пациентки, в вену капала глюкоза.

Лорел потянулась, чтобы снять график состояния больной, висевший в изножий кровати. Роуан покачала головой: не надо.

Словно возвращаясь из другой жизни, женщина медленно открыла глаза.

– Доктор Мэйфейр, – прошептала она.

По телу Роуан пробежала приятная волна облегчения. Она снова переглянулась с медсестрой и с улыбкой тихо произнесла:

– Я здесь, миссис Трент. Вы очень хорошо держитесь. – Потом осторожно обхватила пальцами правую руку пациентки. – Да, очень хорошо.

Глаза женщины медленно закрылись, словно лепестки цветов. Приборы вокруг кровати продолжали петь все ту же песню.

Роуан удалилась так же беззвучно, как и вошла.

Бросив взгляд в окно второй палаты, она увидела фигуру другого пациента: смуглокожего мальчишки, тощего, как тростинка. Стоя на платформе, он пошатнулся, потерял равновесие и упал под колеса пригородного поезда. Последствием черепно-мозговой травмы стала полная слепота.

Этого парня Роуан оперировала в течение четырех часов, сшивая тончайшей иглой кровоточащий сосуд, а затем устраняя другие повреждения черепа. В отделении для послеоперационных больных парнишка еще находил в себе силы шутить со стоящими вокруг него врачами.

Сейчас Роуан, сощурившись, внимательно следила за едва заметными движениями спящего пациента: вот дернулось под простынями его правое колено, а вот приподнялась ладонь правой руки, когда он поворачивался на бок… Слегка высунув язык и едва шевеля сухими губами, мальчик что-то шептал во сне.

– Идет на поправку, доктор, – прошептала сзади медсестра.

Роуан кивнула. Однако она знала, что через несколько недель у парня начнутся припадки. С помощью лекарств их можно будет ослабить, но эпилептиком он останется до конца своих дней. Впрочем, это явно лучше, чем смерть или слепота. Прежде чем что-либо предсказывать или объяснять, она будет ждать и наблюдать. В конце концов, всегда есть вероятность, что она ошибается в своих прогнозах.

– А как миссис Келли? – спросила Роуан, повернувшись лицом к медсестре и глядя ей в глаза.

Лорел была добросовестной и внимательной, и Роуан относилась к ней с большой симпатией.

– Миссис Келли находит забавным, что у нее в голове по-прежнему сидят две пули, и говорит, что чувствует себя заряженным револьвером. Она не хочет, чтобы ее дочь уходила. К тому же миссис Келли желает знать, что случилось с тем «уличным подонком», который стрелял в нее. Еще ей нужна дополнительная подушка, а также телевизор и телефон в палате.

Роуан негромко одобрительно рассмеялась.

– Хорошо. Быть может, завтра, – сказала она.

Оттуда, где стояла Роуан, ей была хорошо видна миссис Келли, разговаривавшая с дочерью. Не в состоянии оторвать голову от подушки, она возбужденно жестикулировала правой рукой, а дочь, худощавая усталая женщина, опустив веки, кивала в такт каждому ее слову.

– Она очень заботливо относится к матери, – прошептала Роуан. – Пусть остается в палате столько, сколько захочет.

Медсестра кивнула.

– Ну что ж, Лорел, я прощаюсь с вами до понедельника, – сказала Роуан. – Не знаю, понравится ли мне этот новый график.

– Вы заслужили отдых, доктор Мэйфейр, – улыбнулась в ответ медсестра.

– Вы так думаете? – пробормотала Роуан. – И все же, если возникнет какая-нибудь проблема, Лорел, вы можете попросить доктора Симмонса позвонить мне. В любое время. Договорились?

Двойные двери с мягким звуком закрылись за спиной Роуан. Да, хороший был денек.

Теперь, кажется, больше нет причин оставаться в клинике, разве что сделать несколько заметок в личном дневнике и прослушать по автоответчику у себя в кабинете поступившие звонки. Возможно, она немного отдохнет на кожаной кушетке. Кабинет штатного врача выглядел намного роскошнее тесных и неуютных дежурок, в которых она не один год спала урывками.

Но нет, нужно ехать домой. Следует позволить теням Грэма и Элли приходить и уходить когда пожелают.

Ну вот, опять забыла о Майкле Карри, а ведь сейчас уже почти десять вечера! Она должна как можно скорее позвонить доктору Моррису, говорила себе Роуан, медленно проходя по коридору мимо лифтов к бетонной лестнице, а потом и дальше, двигаясь зигзагами по громадной спящей клинике, лишь совсем недавно взявшей ее под свое крыло. И тут же пыталась успокоить собственную совесть: нечего пороть горячку, ничего срочного нет.

И все же Роуан не терпелось услышать, что скажет Моррис, узнать новости о единственном на данный момент мужчине в ее жизни. О человеке, которого она совсем не знала и не видела почти четыре месяца, с того самого дня, когда ее отчаянные, неистовые усилия завершились поистине невероятным, необъяснимым и случайным спасением Майкла Карри из бурлящих морских вод.