Энн Райс - Час ведьмовства

Кажется, она кивнула в ответ, однако выглядела при этом словно отрешенной, погруженной в собственные мысли. Доктор Мэйфейр сбавила скорость – они подъезжали к шлагбауму перед мостом, так плотно окутанным туманом, что, оказавшись на нем, автомобили словно растворялись в пространстве.

– Вы хотите поговорить со мной? – спросила она, не поворачивая головы и провожая взглядом исчезающие в тумане машины. Потом вытащила из куртки долларовую бумажку и подала дежурному смотрителю. – Вам необходимо поделиться своими ощущениями?

Майкл вздохнул. Рассказать о том, что с ним творится, задача невыполнимая. Но если он начнет, то уже не сможет остановиться – вот это самое скверное.

– Мои руки… вы знаете… Дотрагиваясь до предметов, я вижу разные образы, но эти видения…

– Расскажите мне о них.

– Я знаю, о чем вы думаете. Вы ведь врач. И вы полагаете, что это временное нарушение деятельности долей головного мозга или какая-нибудь еще ерунда в том же роде.

– Нет, я думаю совсем о другом.

Она поехала быстрее. Впереди из тумана выросли уродливые очертания тяжелого фургона. Его задние огни сияли, как маяки. Доктор Мэйфейр удачно пристроилась к нему в хвост и сбросила скорость до пятидесяти пяти миль, чтобы двигаться с ним в одинаковом темпе.

Тремя глотками Майкл торопливо допил остатки пива, запихнул пустую банку в мешок и снял одну из перчаток. Машина миновала мост, и, как это обычно бывает, туман таинственным образом испарился. Майкла поразило ясное светлое небо. По мере того как они поднимались на Вальдо-грейд, окрестные темные холмы вставали вокруг, словно невидимые плечи выталкивали их из земли.

Бросив взгляд на свою противно влажную и сморщенную руку, Майкл принялся растирать пальцы, испытывая при этом странно приятное ощущение.

Они ехали со скоростью шестьдесят миль в час. Майкл потянулся к ее руке, без всякого напряжения лежавшей на рукоятке переключения скоростей.

Доктор Мэйфейр не протестовала – лишь бросила быстрый взгляд на Майкла и вновь сосредоточилась на дороге, поскольку машина подъезжала к туннелю. Потом, чуть приподняв руку, она прижала большой палец к его обнаженной ладони.

Майкла окутали нежные шепоты, перед глазами все расплывалось. Тело женщины как будто распалось и окружило его вихревым облаком из мельчайших частиц. Роуан… Майкл вдруг испугался, что машина вот-вот вылетит в кювет. Но это были не ее, а его ощущения. Он чувствовал ее теплую влажную руку, гулкое биение пульса и находился в самой сердцевине всеобъемлющей неземной близости, захлестнувшей его целиком. Эротическое возбуждение было настолько сильным, что не поддавалось никакому контролю.

Вспыхнувшее видение все стерло… Он очутился в кухне – в ультрасовременной кухне, заполненной всевозможными сверкающими бытовыми устройствами и приспособлениями. А на полу лежал умирающий мужчина. Спор, крики… но было еще что-то… нечто произошедшее раньше. Отрезки времени скользили, сменяя друг друга и сталкиваясь между собой. Майкл находился в самом центре пространства, не имевшего ни верха, ни низа, ни левой или правой стороны… Роуан со стетоскопом стоит на коленях возле умирающего… Ненавижу! Она закрывает мужчине глаза и откладывает в сторону стетоскоп, не в силах поверить своему счастью: он умирает.

Видение исчезло… Машина ехала медленнее. Роуан резким движением высвободила руку.

Их поездка напоминала ему катание на коньках: бесконечные повороты направо, направо и снова направо, но это не имело значения. Опасность, грозившая им, была не более чем иллюзией. Теперь – как это бывало всегда после подобных видений – ему открылись факты. Точнее, ощущение было таким, словно они всегда присутствовали в его памяти – подобно его собственному адресу, номеру телефона и дате рождения.

Тот человек был приемным отцом Роуан, которого она презирала, ибо боялась, что похожа на него – такая же безапелляционно решительная, равнодушная и жестокая. Всю свою жизнь она стремилась избежать этого сходства, не стать такой же, как он, и старалась во всем брать пример с приемной матери – доброжелательной, зачастую сентиментальной, с большим чувством вкуса женщины, которую все любили, но никто не уважал.

– Ну, и что же вы видели? – спросила Роуан.

В свете фар встречных машин ее лицо казалось удивительно гладким.

– А разве вы не догадываетесь? Боже, как я хочу, чтобы эта сила исчезла, чтобы я больше никогда ничего не ощущал. Я не желаю ничего знать о других.

– Что вы видели?

– Он умер на полу. Вы были рады. Он не развелся с вашей приемной матерью, она так и не узнала о его намерении. Его рост был шесть футов два дюйма, он родился в Калифорнии, в городке Сан-Рафаэль, и машина, в который мы едем, принадлежала ему.

Откуда приходит к нему это? А ведь он мог бы рассказать еще очень и очень многое. С самого первого вечера после чудесного спасения в Майкле жила уверенность в том, что ему доступны любые сведения – стоит только пожелать.

– Вот что я видел, – после небольшой паузы продолжил он. – Вам интересно? Хотите продолжения? А вот меня интересует другое: зачем вам понадобилось, чтобы я это увидел? Какой прок от моего знания о том, что, вернувшись из клиники, вы уселись на кухне и съели то, что он приготовил перед смертью? Или о том, как врачи пытались привести его в чувство, хотя бессмысленнее занятия не придумаешь, поскольку он умер еще по дороге в клинику.

Она долго молчала и наконец прошептала:

– Мне тогда очень хотелось есть.

Майкла передернуло. Он с треском открыл новую банку пива. В машине вкусно запахло солодом.

– Теперь вы уже не испытываете ко мне симпатии, не так ли? – спросил он.

Роуан сосредоточенно глядела на дорогу и не произнесла в ответ ни слова.

Фары встречных машин слепили глаза. Слава Богу, она сворачивает с главной автомагистрали на узкую дорогу, ведущую в Тайбурон.

– Еще как испытываю, – наконец откликнулась Роуан.

Голос был тихим, томным, с хрипотцой.

– Я рад, – признался Майкл. – А то я действительно боялся… Я правда рад. Даже не знаю, зачем наговорил вам столько глупостей…

– Но ведь я же сама попросила рассказать, что вы видели.

Майкл рассмеялся и основательно припал к банке.

– Мы почти дома, – сообщила Роуан. – Не будете ли вы любезны оторваться от пива? Прошу вас как врач.

Вместо этого Майкл сделал новый большой глоток… Снова кухня… запах жаркого из духовки… Открытая бутылка красного вина и два бокала…

– …Это может показаться жестоким, но я совершенно не обязан присутствовать при ее угасании. Если ты предпочитаешь оставаться здесь и наблюдать за умирающей от рака женщиной… Что ж, это твой выбор, но тогда спроси себя, откуда такая тяга к подобным зрелищам, почему тебе доставляет удовольствие видеть чужие страдания, – быть может, что-то не в порядке у тебя самой!..