Энн Райс - Невеста дьявола

– И я стану бессмертной.

– Да. Моей подругой. И моей возлюбленной. Бессмертной – как и я.

– Когда это должно случиться?

– Когда ты будешь знать, тогда и я узнаю. И случится это очень скоро.

– Ты так уверен во мне? Я не знаю, как это сделать. Я уже повторяла тебе.

– А что говорят тебе сны?

– Мне снятся кошмары. В них полно непонятного. Я не знаю, откуда взялось тело на столе. Не понимаю, что делает там Лемле. Я не знаю, чего от меня ждут, и не желаю видеть, как избивают Яна ван Абеля. Все это кажется мне полнейшей бессмыслицей.

– Успокойся, Роуан. Позволь мне утешить тебя. Сны тебе все расскажут. Точнее, в конце концов ты сама себе все расскажешь. Правда родится в твоем мозгу.

– Отойди от меня. Просто поговори со мной. Сейчас мне только это от тебя нужно.

Он не ответил.

– Только ты одна откроешь дверь, моя возлюбленная. Я жажду обрести плоть. Я устал от своего одиночества. Разве ты не чувствуешь, что час почти пробил? Моя мадонна, моя красавица… Пришло время мне родиться.

Она закрыла глаза, чувствуя его губы у себя на затылке, чувствуя, как его пальцы проводят по позвоночнику. Теплые руки проникли под одежду и принялись нежно ласкать грудь, губы прижались к губам.

– Позволь мне обнять тебя, – прошептал он. – Сейчас придут люди, и ты на несколько часов будешь принадлежать им, а мне придется тосковать поодаль, и не сводить с тебя глаз, и ловить слова – словно капли воды, падающие с твоих губ, утоляющие мою жажду. Позволь мне сейчас обнять тебя. Подари мне эти часы, моя красавица Роуан…

Она почувствовала, как ее ноги отрываются от пола и она взмывает в воздух; вихрем закружилась темнота, сильные руки повернули ее, лаская все тело. Для нее больше не существовало земного притяжения; она почувствовала, как Лэшер набирает силу, как вокруг становится все жарче…

Холодный ветер гремел ставнями на окнах. Огромный пустой дом, казалось, наполнился шепотом. Роуан парила в воздухе. Она перевернулась, хватаясь за руки, сплетенные в темноте, чувствуя, как что-то сильное раздвигает ей ноги, проникает в ее рот.

Да, сделай это.

– Что значит – час почти пробил? – шепотом спросила она.

– Скоро узнаешь, моя дорогая.

– У меня ничего не получится.

– Ты все сумеешь, моя красавица. Сама знаешь. Вот увидишь…

Когда он вышел из машины, уже смеркалось, дул пронзительный ветер, но знакомый дом, из окон которого струился теплый желтый свет, выглядел уютным и приветливым… В дверях его поджидал Эрон в шерстяном сером кардигане и кашемировом шарфе вокруг шеи.

– Вот, это для вас, – сказал Майкл. – Счастливого Рождества, друг мой. – Он вложил в руки Эрону небольшую бутылку в яркой зеленой обертке. – Боюсь, подарок не очень оригинален, но это лучший коньяк, который я смог найти.

– Вы очень любезны, – поблагодарил Эрон, слегка улыбнувшись. – Я буду долго его смаковать. Каждую каплю. Пройдем в дом, а то холодно. У меня тоже есть для вас кое-что. Ничего особенного, позже покажу. Заходите, прошу вас.

Внутри Майкла сразу окутало приятное тепло. В гостиной стояла довольно большая ель, великолепно украшенная золотыми и серебряными игрушками. Все это удивило Майкла, потому что он не знал, как Таламаска отмечает такие праздники, если вообще отмечает. Даже на каминных полках стояли композиции из веточек остролиста. А в самом большом камине ярко пылал огонь.

– Это старый-старый праздник, Майкл, – сказал Эрон с улыбкой, предвосхищая его вопрос. Он поставил подарок на стол. – Восходит еще к дохристианским временам. Зимнее солнцестояние – время, когда все силы земли находятся на своем пике. Наверное, поэтому Божий сын выбрал именно этот день, чтобы родиться.

– Хм, как раз сейчас мне бы не помешало немного веры в Сына Божиего, – сказал Майкл. – И еще немного веры в силы земли.

Как все-таки здесь хорошо. После Первой улицы он чувствовал себя действительно уютно в этом плантаторском доме с низкими потолками, незатейливыми лепными украшениями и глубоким камином, который топили не углем, а настоящими большими поленьями.

Майкл снял кожаную куртку, перчатки, отдал все это Эрону, а сам протянул ладони к огню, чтобы согреться. Насколько он мог судить, в главных комнатах не было ни души, хотя из кухни доносились какие-то слабые звуки. Ветер бил в стеклянные двери, ведущие на террасу. В рамке из инея можно было разглядеть далекий пейзаж в бледно-зеленых тонах.

Их ожидал поднос с кофе, и Эрон жестом пригласил Майкла занять кресло слева от камина.

Как только Майкл опустился на мягкое сиденье, он сразу почувствовал, что напряжение внутри ослабло. Еще немного – и он готов был разрыдаться. Он сделал глубокий вдох, окидывая взглядом все вокруг и ничего не видя, и начал без всяких преамбул.

– Это происходит, – сказал он дрожащим голосом, едва веря, что дошел до того, чтобы обсуждать ее поведение, и тем не менее продолжил: – Она мне лжет. Он там, с ней, и она все время лжет. С тех пор как я вернулся домой, она только и делает, что обманывает меня.

– Давайте по порядку. – Эрон сразу посерьезнел. Голос его звучал сочувственно. – Что произошло?

– Она даже не поинтересовалась, почему я так быстро вернулся из Сан-Франциско. Ни разу не заговорила об этом… Как будто все знает. А ведь я был в отчаянии, когда звонил ей из отеля. Будь оно все проклято, я рассказывал вам тогда, что случилось. Мне казалось, что эта тварь пытается убить меня. А Роуан даже ни разу не спросила, что со мной было.

– Расскажите еще раз, подробно.

– Господи, Эрон, я теперь точно уверен, что тогда видел Джулиена и Дебору. У меня нет больше никаких сомнений. Не знаю, что там у них за соглашение и о каком обещании речь, знаю только, что Джулиен и Дебора на моей стороне. Я видел Джулиена. Он смотрел на меня из окна автобуса, и знаете, что странно, Эрон, мне показалось, будто он хочет заговорить, подойти, но не может. Ему словно что-то мешало, перед ним словно вырос какой-то барьер.

Эрон помолчал. Он сидел, положив руку на подлокотник кресла и обхватив пальцами подбородок. Вид у него был встревоженный и одновременно задумчивый.

– Продолжайте, – наконец попросил он.

– Главное в том, что этих нескольких секунд хватило, чтобы вернуть забытое. Правда, я помню не все, что было тогда сказано. Но я вспомнил ощущение. Они хотят, чтобы я вмешался. Они еще говорили о «старых как мир человеческих средствах в моем распоряжении». Я снова услышал эти слова. Их произнесла Дебора, обращаясь ко мне. Да, это была Дебора, только совсем не похожая на тот портрет, Эрон. А сейчас я приведу самое убедительное свидетельство.

– Слушаю…

– Что вам говорил Ллуэллин? Вспомните. Он рассказывал, что видел Джулиена во сне и тот был совсем не похож на Джулиена в жизни. Помните? Так вот, в этом-то все и дело. В том моем видении Дебора была другой. А на проклятом перекрестке в Сан-Франциско я почувствовал их обоих, и они были такими, какими я их помню: мудрыми, добрыми и все понимающими. Они знают, что Роуан в ужасной опасности и что мне следует вмешаться. Господи, стоит только вспомнить выражение лица Джулиена, когда он смотрел на меня через окно. Его взгляд был таким… обеспокоенным и в то же время невозмутимым. Не нахожу слов, чтобы описать его. В нем читалась озабоченность – и в то же время безмятежность…