Энн Райс - Скрипка

Катринка обсудила детали по телефону.

– В каком театре? Муниципальном?

Звучит современно, стерильно, подумала я.

Я бы привел к тебе Лили, если бы мог.

– Ты ведь не хочешь туда ехать? – поинтересовалась Роз. После четвертой кружки пива она совсем размякла и сидела, обняв меня рукой. Я, притулившись к ней, сонно смотрела в окно. Это был Хьюстон, тропический город с великолепным балетом и оперой и изумительной публикой, которая тепло нас принимала и не задавала вопросов.

– Я бы на твоем месте не ездила, – сказала Катринка.

– Рио-де-Жанейро? – сказала я. – Но ведь это красивый город. Карл хотел поехать. Он думал завершить свою работу над книгой. Святой Себастьян, его святой, его…

– Область научных исследований, – договорила Роз.

Катринка рассмеялась.

– Что ж, книга давно завершена, – сказал Гленн, муж Роз. – Сейчас ее развозят по магазинам. Грейди говорит, все идет превосходно. – Гленн поправил очки на переносице. Потом сел и сложил руки на груди.

Я взглянула на письмо. Приезжай в Рио.

– Я вижу по твоему лицу, никуда не езжай!

Я продолжала разглядывать письмо. Руки у меня взмокли и дрожали. Его почерк, его имя.

– Ради всего святого, – вмешалась я, – о чем вы все толкуете?

Они переглянулись.

– Если она теперь не помнит, то вспомнит потом, – сказала Катринка. – Та женщина, что писала тебе, твоя старинная подруга из Беркли, которая утверждала…

– Что Лили… возродилась в Рио? – спросила я.

– Да, – сказала Роз. – Эта поездка сделает тебя несчастной. Я помню, как Карл стремился туда. Ты тогда сказала, что тоже очень бы хотела увидеть этот город, но тебе этого не вынести, помнишь? Я сама слышала, как ты говорила Карлу…

– Не помню, чтобы я такое ему говорила, – возразила я. – Помню только, что я никуда не поехала, хотя ему очень хотелось. А теперь я просто должна.

– Триана, – сказал Мартин, – ни в одном городе ты не найдешь возрожденную Лили.

– Она сама это прекрасно понимает, – сказала Роз.

Катринка совсем сникла, став несчастной. Мне не хотелось этого видеть. Когда-то она была очень близка Лили. В те времена Роз с нами не было ни в Беркли, ни в Сан-Франциско. Зато Катринка была и у кровати больной, и у гроба, и на кладбище – она прошла через все это.

– Не езжай, – сказала Катринка хриплым голосом.

– Я поеду по другой причине, – сказала я. – Я не верю, что Лили там. Я верю, если Лили и живет где-то, то не нуждается во мне, иначе она бы пришла…

Я замолчала. Мне вспомнились его ненавистные, больно ужалившие слова.

Ты ревновала, тебя терзали муки ревности, что твоя дочь открылась Сьюзен, а не тебе. Признайся! Так ты тогда думала. Почему твоя дочь не пришла к тебе? А ты потеряла письмо, так на него и не ответив, хотя знала, что Сьюзен была искренна, хотя знала, как она любила Лили и как верила…

– Триана!

Я подняла голову. В глазах Роз стоял прежний страх, тот самый страх из плохих времен, до того, как мы получили все, что хотели.

– Не волнуйся, Роз. Я не буду искать Лили. Этот человек… я ему кое-чем обязана, – сказала я.

– Кому? Этому Стефану Стефановскому? – поинтересовалась Катринка. – Люди, с которыми я говорила по телефону, даже не знают, кто он такой. То есть я хочу сказать, что приглашение, конечно, подлинное, но они даже понятия не имеют, что это за человек…

– Я хорошо его знаю, – сказала я. – Вы разве забыли? – Я поднялась из-за стола и взяла в руки скрипку, которая всегда находилась на расстоянии не дальше четырех дюймов от меня и сейчас лежала на стуле.

– Скрипач из Нового Орлеана! – сказала Роз.

– Да, это Стефан. Это именно он. Я хочу поехать туда. А кроме того… Говорят, там очень красиво.

Неужели это то самое место, что виделось мне во сне? Лили знала, что выбрать: рай.

– Муниципальный театр… Звучит скучновато, – заметила я.

Или кто-то уже произносил раньше эти слова?

– Опасный город, – откликнулся Гленн. – Там тебя готовы убить за кроссовки. Бедняков полным-полно, они строят свои хижины на склонах гор. А этот пляж Копакабана? Его создали несколько десятков лет назад…

– Там красиво, – прошептала я.

Меня никто не расслышал. Я держала в руках скрипку и начала пощипывать струны.

– Прошу тебя, только не начинай сейчас играть, а то я свихнусь, – сказала Катринка.

Я рассмеялась. Роз тоже.

– То есть не каждую же секунду… – поспешила добавить Катринка.

– Все в порядке. И все-таки я хочу поехать. Я должна поехать. Это просьба Стефана.

Я сказала, что не обязательно ехать со мной. В конце концов, это все-таки Бразилия. Но к тому времени, когда мы сели в самолет, им уже не терпелось увидеть экзотическую легендарную страну с тропическими лесами и огромными пляжами, и муниципальный театр, который, судя по названию, представлял собой бетонное городское сооружение.

Разумеется, все оказалось не так. Вы это знаете. Бразилия не просто другая страна. Это другой мир, где сны приобретают причудливую форму, а люди тянутся к духам, где святые и африканские божества находят себе место на золоченых алтарях.

Вы знаете, что я там нашла. Конечно… я боялась. Остальные видели это. Они чувствовали мой страх. Я действительно думала о Сьюзен, и не только о ее письме, а о том, что она мне сказала после смерти Лили. Я все время мысленно возвращалась к ней и к ее рассказу после смерти Лили: Лили знала, что скоро умрет. Я всегда хотела сохранить это в тайне от девочки. Но Лили сказала Сьюзен: «Знаешь, я скоро умру. – И при этом она рассмеялась. – Я знаю, потому что мамочка знает, и мамочка боится».

Но я в долгу перед тобой, Стефан. Я в долгу перед тобой, потому что ты дал мне силы. Я не могу тебе отказать.

Я заставила себя улыбаться. Я выработала план действий. Говорить об умершем ребенке оказалось не так уж трудно. Родные давным-давно перестали расспрашивать меня, каким образом я очутилась в Вене. Они не связали это событие с безумным скрипачом.

Итак, мы отправились в путь и снова смеялись, скрывая страх, страх, похожий на тени в длинном пустом доме, где мать пила, а дети спали в липкой духоте, и я боялась, что дом займется огнем и я не смогу их вытащить, и отец, как всегда, пропадал неизвестно где, и у меня стучали зубы, хотя было тепло, и в темноте летали комары.

Сонные и разморенные долгим перелетом на юг, за экватор, над Амазонкой, с посадкой в Рио, мы ехали в поезде, который вез нас по длинному черному туннелю под заросшей тропическим лесом горой Корковадо. Это великолепие – гранитный Христос с распростертыми руками на вершине горы – я должна была увидеть собственными глазами, прежде чем покинуть страну.

Теперь я носила с собой скрипку все время в новом мешке с красной бархатной подкладкой, набитой для мягкости ватой, надевая шнурок на плечо.