Нина Воронель - Готический роман. Том 1

– Видишь, это совсем не стенка, а дверь! – сказал Ури и вошел в черный проем, а я остался снаружи, потому что мне было как-то боязно туда идти – а вдруг эта дверь сама закроется и опять превратиться в стенку? И мы навсегда останемся там в вонючей темноте. Ури обернулся и посмотрел на меня:

– Не дрейфь, Клаус! Я умею открывать эту дверь изнутри.

Он протянул руку куда-то влево, дверь повернулась обратно и с тихим скрипом сошлась со стеной. Ури исчез и я остался один в пустом простенке, который никуда не вел. И тогда я закричал-завопил-завыл так громко, что стена опять разошлась и вернула мне Ури вместе с запахом зевоты Ральфа. Ури, смеясь, выглянул из проема, схватил меня за рукав и потащил за собой прямо к Ральфу в пасть:

– Пошли, герой, пошли, хватить трусить!

Я стал упираться и хвататься пальцами за кирпичи, но кирпичи были гладкие, и пальцы мои по ним скользили, не захватывая, а Ури был гораздо сильнее меня, так что мы с ним, толкая друг друга, протиснулись в проем и двинулись вперед, больно ударяясь о стенки коридора, который прятался от нас в темноте. Наконец Ури остановился, поднял фонарь повыше и показал мне две железные двери, похожие на два глаза в очках. Он пнул ногой одну дверь:

– От этой двери ключ пропал, а эту, – он пнул вторую, – мы сейчас откроем.

И стал выбирать ключ из связки. И тогда я вдруг вспомнил секрет про ключ, но не стал его рассказывать, потому что если рассказать кому-нибудь секрет, то это уже не будет секрет. Но мне очень-очень хотелось рассказать Ури хоть что-нибудь, и я спросил у него, что станет с секретом, если я его кому-нибудь расскажу. Ури объяснил мне, что надо сделать, чтобы секрет остался секретом: надо рассказать его по секрету. Для этого тот человек, которому я расскажу свой секрет, должен поклясться, что он больше никому его не расскажет.

– А ты можешь поклясться на крови? – спросил я Ури.

Он так удивился, что уронил ключ:

– Господи, Клаус, кто научил тебя таким глупостям?

Я чуть было не рассказал ему, кто меня научил, но вспомнил, что и это тоже секрет, и спросил:

– А ты поклянешься на крови, что никому про это не разболтаешь?

– Ни за что, – сказал он и наклонился за ключом, – я не стану тратить свою драгоценную кровь на глупости.

Он поднял ключ и стал отпирать дверь. За этой дверью было еще темней и еще сильней воняло. Ури опять посветил мне в лицо и сказал:

– Ладно, если ты не хочешь, можешь со мной не ходить.

Но я не захотел оставаться один в темноте, и мы вместе стали осторожно спускаться по лестнице, очень похожей на ту, что в круглом зале, только эта шла вниз до самого конца. Когда мы спустились, Ури начал светить вокруг большим фонарем, а я своим маленьким фонариком, и нам показалось, что это такой же круглый зал, как и наверху. Главное, мы убедились, что в полу не было дыр, и мы, держась за стены, смогли обойти весь зал: оказалось, что он не совсем круглый, потому что одна его часть отгорожена каменной перегородкой.

– Вот и все, – сказал Ури. – Жаль! Ни в темницу, ни в сокровищницу отсюда нельзя попасть без того, чтобы пробить эту стену. Но ничего, мы с тобой что-нибудь придумаем, правда? Ведь должен же быть еще какой-то вход!

И мы пошли обратно. Мы поднимались по лестнице уже не так осторожно, как спускались, потому что идти наверх было совсем не страшно. Когда я перестал бояться, мне стало очень весело оттого, что Ури взял меня с собой, чтобы показать мне секретную дверь и новый зал под лестницей. И тогда мне захотелось сделать ему что-нибудь приятное. Я только не знал, что. Может, рассказать ему какой-нибудь секрет?

– Ури, – спросил я, пока он запирал железную дверь. – Ты ни за что не хочешь поклясться на крови?

Ури не сказал ни да, ни нет, а только попросил:

– Посвети-ка мне сюда фонариком.

И стал расстегивать обруч с ключами, чтобы повесить на него ключ от железной двери. Мне показалось, что он на меня сердится, потому что он сегодня был какой-то странный, не такой, как всегда. Может быть обиделся на меня за то, что я ему не доверяю? И тогда я решил обязательно рассказать ему какой-нибудь секрет, даже если он не захочет поклясться на крови – пусть посмеется. Я так ему и сказал – я думал, что он обрадуется, но он отмахнулся от меня, совсем как мамка:

– Слушай, отстань от меня со своими глупостями.

И быстрым шагом направился к секретной двери, а я побежал за ним, пугаясь, что он выйдет первый и оставит меня одного в темноте. Но он все-таки вспомнил, что я боюсь, остановился перед самой дверью и пропустил меня вперед. Когда мы вышли, он нажал на кирпич, щель в стене закрылась, и стена в простенке стала на вид обыкновенной стеной, как все другие.

Мы прошли под аркой и снова оказались в круглом зале. Там уже стало совсем темно, но все-таки не так, как в подвале, а как бывает в замке, когда солнце уже зашло. Ури остановился возле лестницы и стал прислушиваться к тому, что творится наверху во дворе. Но он ничего не мог услышать, потому что во дворе было тихо. Строители, конечно, уже давно уехали в город в своем микроавтобусе и фрау Штрайх тоже – она никогда не задерживается после конца своего рабочего дня. Наверно, они с Отто смотрят свои фильмы днем после обеда, когда все в замке заняты делом и не обращают на них внимания.

Ури постоял-постоял, прислушиваясь, а потом погасил большой фонарь и сел на обломок камня, который мы с Карлом не стали выволакивать отсюда, потому что он не годился для постройки. Он помолчал минуту и спросил:

– А что, тебе очень хочется рассказать мне какой-нибудь секрет?

Не знаю, как он догадался, но мне и вправду очень хотелось, хотя было уже поздно и мне пора было ехать домой обедать.

– Ну и расскажи, раз хочется, – посоветовал мне Ури. Потом подумал и добавил:

– Не бойся, я тебя не выдам.

Я сперва не знал, какой секрет ему лучше рассказать, но раз мы были в круглом зале, я начал рассказывать секрет про круглый зал, – как Отто попросил меня вызвать скорую помощь, а сам велел мне везти его по нижнему коридору вслед за Карлом, который куда-то спешил. И как Отто велел, чтобы я вез его быстрей и быстрей, и все время стучал мне лапой: «Скорей! Скорей! Скорей». Но мне показалось, что Ури слушает меня не очень внимательно, хотя я не видел его лица в темноте. Когда я дошел до того, как Карл велел мне идти наверх открывать ворота полиции, во дворе хлопнула дверца машины. Ури схватил меня за руку и сказал мне шепотом:

– Стоп, замолчи!

Я сказал было еще одно слово, но Ури вскочил с камня и прикрыл мне рот ладонью. Я замолчал и услышал, как наверху зафыркал включенный мотор. Это была не наша машина и не машина фрау Штрайх, а чья-то чужая, – наши машины я узнаю по звуку мотора. Ури стиснул мне локоть так сильно, будто боялся, что я убегу, хоть я никуда убегать не собирался. Куда я мог убежать в темноте? Чужая машина немножко поревела во дворе, разворачиваясь, выехала за ворота, погазовала на повороте и покатилась вниз к шоссе, так что скоро ее не стало слышно. Тогда Ури отпустил мой локоть и сказал: