Мария Барышева - Искусство рисовать с натуры

— Потому что они сгорели вместе с ним, разумеется. И…да, чего только народ не болтал об этом! Все же лично я склонен думать, что Неволина убили, — возможно, кто-нибудь из оскорбленных натур или родственников погибших. Но истинная причина смерти этого замечательного художника вряд ли станет известной. Боюсь, это одна из тех тайн, которые уходят вместе с веками навсегда. Нам остались только картины. Печальная нелегкая судьба, лишний раз подтверждающая слова весьма мною уважаемого Сомерсета Моэма: «Человек не то, чем он хочет быть, но то, чем он не может не быть».

— А его семья — что с ней стало, — спросила Надя, по-прежнему поглядывая на Лактионова с каким-то странным огоньком в глазах, разгоравшимся по мере его рассказа.

— Одна из дочерей тоже погибла при пожаре — она, видите ли, тоже рисовала, и отец часто брал ее с собой в мастерскую, а вот что стало с Анной и второй дочерью — неизвестно. Думаю, они уехали из этих мест — ведь люди долго помнят подобные вещи, а человеческий язык — нечто страшное.

Наташа кивнула, снова вспомнив протянутые с картины к зрителю руки, тонкие красивые пальцы, стройную фигуру, лицо в туманной дымке, за далекой двухвековой пылью. Что она видела? Кем был ее муж? Что с ними случилось? Рассказанная Лактионовым история глубоко погрузила ее в воды грусти, но жаль ей было почему-то не Неволина, а его жену — может, потому, что она сама была женщиной? А Неволин… Наташа подумала о картинах в музее. Антология порока. Смесь любви и ненависти. Любви к работе и ненависти к тому, что изображаешь. Как это возможно, как это совмещалось? Влияло ли на Неволина то, что он постоянно погружался в темные бездны чужих душ, чужого зла?

— Ладно, девочки, пойдемте, я вас отвезу, — сказал Лактионов. — Или вы собираетесь еще посидеть?

— Да, мы хотели поговорить, так что, простите, Игорь Иннокентьевич, придется вам в гордом одиночестве, — Надя игриво улыбалась, и Наташа прямо-таки слышала, как под этим зазывно-обещающим изгибом губ она издевательски хохочет. — Ничего? Когда две женщины встречаются… ну, вы понимаете.

— Ну, конечно, конечно. Ох, Надюша, — спохватился Лактионов, — телефончик-то.

Надя продиктовала ему рабочий и домашний телефоны (домашний?! Лактионов взят на прицел), Игорь Иннокентьевич записал и посмотрел на Наташу, явно ожидая, как нечто само собой разумеющееся, ее номера. Помявшись под насмешливым взглядом подруги, Наташа все же телефон сообщила, предупредив, что звонить можно только с одиннадцати вечера, и голос Лактионова сразу же стал сочувствующим (бедная девочка, так долго работаете, магазин, понимаю — ужасно, старые пропойцы, ночь, а не страшно? может вас встретить завтра?) Потом он подозвал официантку с легким вишневым намеком на платье и попросил посчитать, добавив в заказ еще одну бутылку шампанского (такое приятное знакомство, ну, болтайте, девочки, а завтра мы встречаемся, не забудьте, чмок-чмок — и тонко звенит прощальный поцелуй бокалов). И все — нет Лактионова — ушел, и, мягко шурша шинами, укатила серебристая «омега».

— Ух-х! — Надя поставила бокал на стол и закурила, хмурясь и гоняя вилочкой по блюдцу блестящие оливки.

— Ну, слава богу, он ушел, — Наташа печально смотрела на свою пустую тарелку. Посидим немного и пойдем, да? У меня еще дома…

Надя сделала решительный протестующий жест.

— Ни за что на свете! Ты когда последний раз в ресторанах-то была?!

— Ну, откровенно говоря, я вообще в них никогда не была. И не хотелось бы бывать… таким способом.

— Да ладно тебе! Отдыхай, расслабляйся — лето, солнце, молодость — все ведь не вечно, особенно последнее. А Пашка не узнает — думаешь, ему вообще есть до этого дело? Перестань! Тебя же никто не тащит к этому Лактионову в постель. А захочешь — что ж такого? Мужик он — так, ничего себе. Может, и вправду тебе поможет, если ты дело удачно повернешь.

— Надя! — возмущенно воскликнула Наташа.

— А что Надя?! Ты хочешь провести всю жизнь, продавая водку, лепя пшенные котлеты на ужин, дожидаясь мужа по ночам и рисуя картины, которых никто никогда не увидит?! Ты этого хочешь?! Сама ты не вылезешь наверх. Подумай. У тебя есть его телефоны. Только будь с ним поосторожней. Он хищник — это сразу видно. Думаю, он находит хороших художников и скупает их по дешевке на много лет вперед. Думаю, у него все хорошо поставлено. Кстати, о несчастном художнике Неволине. Тебе известно, что в запасниках нашего музея находятся две его картины?

— Откуда ты знаешь?!

— Я не раскрываю профессиональных тайн. И вот что я тебе скажу, Натуля, — когда Лактионов укатит в свой Питер, то возможно картины эти из запасников — фьюить! — исчезнут! Словно их там никогда не было!

— Да ладно, — сказала Наташа недоверчиво и потянулась за своим пакетом, который лежал на соседнем стуле. — И вообще — хватит об этом. Мы же собирались

… как это ты сказала… когда две женщины встречаются…

— Еще как! — отозвалась Надя, снова пересчитывая деньги, которые вручил ей Лактионов. Она махнула в воздухе одной из бумажек. — Твой Неволин не то рисовал. Вот — главный порок всего человечества! Зеленые, синие, цветные шуршащие пороки.

— Ты теперь Неволина надолго запомнишь! — насмешливо заметила Наташа. — Думаю, ты уже прикидываешь — не стояла ли его мастерская как раз напротив моего дома.

Надя развернула деньги веером и задумчиво посмотрела на них.

— Знаешь, если б это шампанское не было так хорошо, я бы, пожалуй, вылила его тебе на голову. Ты что же, думаешь, я уже совсем свихнулась на этой дороге?

— Напротив, я думаю, ты в здравом уме, — отозвалась Наташа, — поэтому и спрашиваю. Зато вот у меня, кажется, крыша уже едет.

За неторопливым распитием бутылки шампанского она рассказала подруге обо всем, что произошло за последние дни — и о деде, и о Дике, и о Виктории Семеновне, и о картинах. Внимательно выслушав все, Надя сказала:

— Цепь случайностей подразумевает закономерность, хотя, убей бог, не знаю, с какой стороны тут подойти. Все выглядит до безобразия обычно, правда? Особенно старушка с собачкой. Но, ты знаешь… — она достала свою любимую записную книжку и начала быстро ее листать, — за все то время, что существует официальная статистика, на этой дороге все несчастные случаи были связаны только с транспортом. Лошади, машины… Я специально узнавала, после того как ты из-за своего фонаря всполошилась. Но это только официальная статистика, понимаешь? Вот и о фонаре, кстати, ни в каких документах не напишут, что он чуть не зашиб одного излишне любопытного художника.

— Мне эта дорога не нравится! — заявила Наташа с несчастным видом. — Звучит по-дурацки, но она мне не нравится. Как тебе объяснить, а? Ты про нее начала говорить из-за статистики, а мне она сама по себе не нравится. Смотрю я на нее, и у меня иногда просто все внутри сводит.