Мария Барышева - Последнее предложение

На улице Денис сразу же начал ныть:

— Дядя Рома, я не могу так быстро!..

Роман чертыхнулся, подхватил его и сунул под подмышку, после чего почти побежал через двор к соседнему дому, хотя не имел ни малейшего намерения не только бежать, а и вообще туда идти. Но что-то заставляло его, может, те холодные лапки, щекотнувшие недавно его затылок. Пацан, конечно же, все выдумал, но все равно Роману было сильно не по себе. Не каждый день к тебе приходят маленькие мальчики и сообщают, что их мама висит на люстре. Он перехватил Дениса чуть пониже, чтоб его свисающие ноги не колотили его по бедру, и спросил на ходу:

— Почему ты пришел именно к моей квартире?

— Не знаю, — почти весело ответил малыш, явно довольный тем, что его несут. — А ты можешь бегом?

«Ремнем! — с наслаждением подумал Роман, снова перехватывая сползающего мальчишку — тот оказался очень легким, но ноша была непривычной и неудобной. — Со всего размаха! Чушь это все, что детей нельзя пороть!»

— Туда, — сообщил Денис, вытягивая руку в направлении первого подъезда. — Только она тебе все равно не откроет.

Роман ничего не ответил и влетел в подъезд, чуть не столкнувшись с выходящей полной женщиной, которая испуганно ахнула и воскликнула:

— Да смотреть же!.. чуть не убил!.. господи!..

Роман, не слушая ее, взбежал по лестнице, поставил мальчишку перед красно-коричневой дверью с золотистой цифрой «4» и вонзил палец в пуговку звонка, огласив гулкий подъезд громким пронзительным дребезгом, напомнившем ему старый будильник школьных годов, который сметал с постели не хуже урагана. Он звонил почти десять секунд, потом опустил руку, слушая, как последняя трель звонка затихает где-то в недрах квартиры. Трель угасла — и все, тишина — ни звука, ни движения за дверью. Роман наклонился к двери, напряженно прислушиваясь, потом, прищурившись, посмотрел в дверной глазок, мутный, словно бельмо слепца. Мальчишка рядом с ним монотонно шмыгал носом.

— Ну, я же сказал! — победно заявил он, когда Роман отодвинулся и грохнул в дверь кулаком, а потом подергал ее туда-сюда. — Она не откроет.

— Просто никого нет дома, — раздраженно сказал Роман — не столько ему, сколько самому себе. — Вот и все.

Собственно, это действительно было все. Пусть изобретательный мальчишка сидит тут и ждет, а он, Роман, пойдет домой. Вообще не нужно было сюда приходить. Пацан бы и сам дошел спокойно — пройти от одного дома до другого — дело нехитрое и для четырехлетнего.

— Она дома, — Денис посмотрел на него каким-то удивительно взрослым взглядом, и по затылку Романа отчего-то вновь заелозили холодные щекочущие лапки. У четырехлетних мальчишек не бывает, не должно быть таких взглядов. Словно ребенок, выйдя из квартиры, что-то вынес из нее в своих глазах, и это что-то…

— Я тебе покажу, — Денис схватил его за рукав рубашки и потянул к выходу из подъезда. — Ты можешь залезть на окно. Я тебе покажу, какое. Скажешь ей, чтобы она спустилась и открыла дверь.

Роман, мысленно ругаясь на чем свет стоит, позволил маленькой руке вывести себя из подъезда. Денис остановился и показал на второе от подъездной двери окно, забранное узорчатой облезлой решеткой и почти полностью спрятавшееся за большим кустом шиповника. Роман неуверенно оглянулся на многолюдный двор и почесал затылок.

— Только этого не хватало!.. Ладно, подожди в подъезде.

— Я буду тут, — Денис плюхнулся на скамейку и тут же заболтал ногами. Савицкий огляделся еще раз и перебрался через низкий заборчик. Прошел между кустиками фиалок, вспугнул кошку, блаженствовавшую под кустом шиповника, ухватился за прут решетки и подтянулся, поставив ногу на выступ. Перехватил прут повыше и забрался на железный подоконник, который тут же предательски грохотнул под его тяжестью.

Бледно-синие шторы на окне были задернуты наполовину, оставляя для обзора пространство шириной чуть больше полуметра, и Роман, держась одной рукой за решетку, а ладонь другой ребром прижав к виску, наклонился, заглядывая в окно, для чего ему пришлось прижаться к решетке лицом. Та была очень холодной и шершавой.

Даже блеклого пасмурного света улицы хватило, чтобы контраст в сочетании с полузакрытыми шторами сделал комнату за стеклом довольно темной, но все же Роман разглядел достаточно.

Женщина, которую звали Оля, не была абсолютно голой. На ней были ярко-красные кружевные трусики, сползшие и лишь наполовину прикрывавшие бледные ягодицы, а на правой ноге — розовый тапочек с пушистым помпоном, который болтался, зацепившись за большой палец. Второй тапочек лежал на полу среди осколков разбитой люстры, место которой теперь занимало человеческое тело, неподвижно висевшее спиной к окну на фоне книжного шкафа. Голова женщины склонилась вперед и влево, и белый толстый провод выныривал из темно-рыжих прядей волос на затылке и тянулся к потолку, захлестнутый за удерживавший люстру крюк. Руки с полусогнутыми пальцами ровно и как-то удивительно безмятежно свисали вдоль бедер, и на правом запястье нарядно блестел золотистый браслет часов.

Он смотрел на нее почти две секунды, которые, казалось, растянулись на годы. Взгляд не охватывал всей открывшейся ему картины, выдергивая из нее отдельные рваные моменты, как дрожащие пальцы вырывают клочки со словами из скомканного газетного листа, и, как Роман ни был ошеломлен, он успел осознать две вещи, прежде чем спрыгнуть с подоконника. Во-первых, женщина под потолком была мертва, причем случилось это не пять и не десять минут назад, и даже не полчаса.

…Я тут давно…

Во-вторых, расстояние от пола до ног со скрюченными, сведенными судорогой пальцами было больше полуметра, и на этом полу не было ничего, похожего на отброшенный стул или еще что-то, с помощью чего женщина могла бы дотянуться до крюка, привязать петлю и надеть ее себе на шею. Вокруг было пустое пространство, и ближайшая мебель — пухлое пестрое кресло, стояла слишком далеко — не вскочила же она с него в петлю прицельным прыжком?!

Тело вдруг легко качнулось, словно кто-то невидимый подтолкнул его, и начало медленно поворачиваться, продолжая слабо раскачиваться из стороны в сторону, — жуткий маятник в виде человека. Нога женщины дернулась, тапочек свалился с нее и беззвучно шлепнулся на пол, и в тот же момент Роман развернулся и спрыгнул в палисадник, еще в полете услышав женский крик.

— Эй, ты что это там делаешь?! Ворюга! Сейчас милицию вызову!

— Вызывай! — заорал Роман, приземлившись чуть ли не в колючий шиповник и мгновенно вскакивая на ноги. Он вылетел из палисадника — туда, где возле двери в подъезд стояла та самая женщина, с которой он недавно столкнулся. — И «скорую»! Да живее, что ты стоишь, дура! — он зло впихнул ее в подъезд. Женщина хотела было снова закричать — на этот раз от испуга, но увидев выражение лица Савицкого, развернулась и проворно засеменила по лестнице. Роман хлопнул себя по бокам — ну, конечно, куртку он оставил дома, а вместе с ней и сотовый. Он глянул на скамейку, где оставался сидеть Денис. Скамейка была пуста. Роман суматошно огляделся — нет, нигде не видать мальчишки. Ну и черт с ним, потом найдет! Он с грохотом влетел в подъезд, в два прыжка взлетел по лестнице и на третьем прыжке въехал в дверь плечом. Дверь дрогнула, но выдержала. Роман ударил еще раз. Женщина позади него скрежетала ключом в замке и испуганно-жадно спрашивала: