Мария Барышева - Последнее предложение

— Какая умная девочка, — Роман посмотрел на остальных, к которым присоединились две говорливые женщины, потом на Ксению, которая сейчас еще больше напоминала взъерошенного воробья, причем готового, если что, кинуться в драку. — Погоди немного — и узнаешь.

— А куда делся тот белобрысый парень? — деловито спросила она. — Вы его тут не видали? Какой-то ненормальный, все время хватал нас за руки, а потом в мен… в него, — Ксения махнула на Нечаева, — вцепился и держал все время… Он ваш какой-то родственник, Валерий Петрович? Надеюсь, он не ваш… — она прикусила язык, но не составляло труда понять, что она имела в виду. Нечаев резко повернулся к ней.

— Ты его видела?! Белобрысого парня?!

— Ну да. Меня от него почему-то жуть берет, — Ксения поморщилась. — А когда держал за руку… такое странное ощущение… Я не хотела садиться в катер… никто, по-моему, не хотел, но все сели… Странно, правда?

— Плохо дело, — сказал Валерий, поворачиваясь к Роману, и тот кивнул, снова оглядел стоящих неподалеку людей, потом развернулся навстречу подбегающему Таранову. Тот, прыгнув на доски причала, остановился, как вкопанный, и на его непроницаемом лице появился некий призрак изумления.

— Только что ж спокойное было! — он присвистнул. — Ни хрена себе! Придется на острове пережидать. Лучше в дом уйти. Давно я такой бури не видал.

— Думаю, такой ты еще вообще не видал, — Роман отвернулся от озера и крикнул остальным. — Эй, идите сюда, хватит там жаться!

Они переглянулись, потом несмело начали приближаться. Сергей чуть подвинулся к нему, встав сбоку, и тихо спросил:

— А тебе разрешено тут с оружием разгуливать, умник? — его пальцы очень легко, почти невесомо коснулись рукояти пистолета под футболкой, и Роман кивнул на Риту, которая сразу же, поняв, в чем дело, так же тихо ответила:

— Все в порядке, Сергей Васильевич. Это мой — я сама ему отдала. Я ему полностью доверяю, не беспокойтесь.

— Дурдом! — с чувством высказался Таранов, на мгновение утратив добрую часть своего спокойствия. — Нет, пожалуй, завтра я все-таки уволюсь! Нужно уходить, сейчас ливанет. Вон как потемнело!

Над островом действительно начали сгущаться зловещие грозовые сумерки. Роман поднял голову, и тотчас рядом кто-то испуганно ахнул, и скрипучий голос Валерия произнес:

— Это не гроза.

Роман обернулся — Шайдак стояла, повернув к себе ладони с растопыренными пальцами, и ошарашено смотрела на них, а от кончиков ее пальцев тянулись уже знакомые черные извивающиеся туманные нити, расходились густым веером, сплетались друг с другом и устремлялись к Рите, окутывая ее руки полупрозрачной клубящейся сетью. Он опустил глаза на собственные руки, легко тряхнул ими, и тонкие туманные щупальца лениво заколыхались, свиваясь с такими же, выныривающими из кончиков пальцев Сергея, медленно разворачивавшегося к берегу, и его руки плавно поднимались вверх, словно Таранов собирался опустить их на клавиши невидимого рояля. Черное туманное мельтешение заполонило все пространство между ними, опутав каждого стоящего на причале человека, тянулось вверх и клубилось над островом, расползаясь все дальше и дальше, и края этой глубочайше-черной тучи уже пересекли границу спокойной воды, и туча расплывалась над водяными холмами, одетыми пеной, выстреливая все новыми и новыми извивающимися туманными щупальцами, и те, сплетаясь и колыхаясь, плыли к берегу, и солнце просвечивало сквозь них, словно сквозь дым пожарища. Остров казался похожим на чудовищного спрута, накрепко вцепившегося в город — куда ни глянь, всюду в плавном неживом движении извивались черные туманные нити, опутывая Аркудинск, словно паутина, и в этой паутине, которая становилась все гуще и все темнее, тонули дома и зелень деревьев, шпили церквей и причалы, едущие машины и человеческие фигурки, и гасло яростное сияние куполов Успенского собора, бледнело, пропадало — вот и нет его, одни лишь искорки сквозь черный, мертвый морок, и что-то мелькало в этом мороке, проступало то там, то здесь — то ли чьи-то гигантские лица, то ли тени странных крылатых существ, то ли тянущиеся вверх когтистые лапы — мелькали и исчезали, словно обрывки видений, возникающих в чьем-то больном мозгу.

— Что это такое? — хрипло сказал кто-то рядом с Романом. Он так и не понял, чей это был голос. Возможно, его собственный. Нечаев медленно пятился, не сводя глаз с окутанного чернотой города. Сергей перестал трясти руками и теперь чуть водил ими из стороны в сторону, разглядывая извивающиеся нити с видом натуралиста, изучающего особенно интересный экземпляр. Позади испуганно вскрикнули, загомонили взбудораженные голоса, но Савицкий не обернулся. Он не хотел сейчас смотреть на них. Просто не мог. Может, боялся увидеть в чьем-нибудь лице отражение своего собственного. Ему было страшно. Возможно впервые за долгие годы ему было страшно по-настоящему, до самой глубины сознания, до самого дна болезненно колотящегося сердца. Но еще больше он боялся что Рита, которая, отвернувшись, вжалась лицом ему в грудь, накрепко охватив его руками, услышит, как колотится его сердце, услышит этот страх. Ксения, отступив за спину Нечаева и пятясь вместе с ним, вцепилась ему в рубашку, словно ребенок в одеяло, всегда надежно прятавшее от ночных кошмаров. На фоне массивного Валерия она казалась совсем лилипуткой — не воробей уже — птенчик, в усмерть перепуганный.

— Связи… — прошептал Роман, и Валерий обернулся, каким-то чудом услышав его за шумом ветра и плеском. — Вот что ты имел в виду… Мы все связаны… друг с другом, с городом… кого-то знаем, кого-то видели один лишь раз в жизни, кто-то видел нас… знакомые знакомых знакомых… Мы — это город, а город — это мы… Все наши связи… все сюжетные линии… Действие происходит в городе… действие ограничено городом… а город — это мы и он тоже…

— Рома, что он хочет?! — Рита подняла голову, вглядываясь ему в глаза. — Что ему от нас надо?!

— Он хочет книгу, — не отрывая взгляда от погребенного под черным мороком Аркудинска ответил Роман.

Они разместились в просторной гостиной на первом этаже, обставленной красиво, но скудно — Рита уже успела распродать часть мебели, поэтому Роман и Валерий принесли из соседних комнат несколько стульев. Роман успел заметить, что жилых комнат в особняке было очень мало, и в большинстве помещений не было вообще никакой обстановки. Таранов разжег огонь, и гостиная сразу же стала казаться намного уютней. Шайдак и один из мужчин отказались от предложенных стульев и с удобством расположились на медвежьей шкуре перед зевом камина, в котором весело плясали язычки пламени. То и дело кто-нибудь из собравшихся оглядывался на большое окно, к стеклу которого прижимались скопища черных туманных змей. Едва они вошли в дом, как связывавшие их нити мгновенно истаяли, но снаружи уже весь остров погрузился в клубящуюся тьму, сквозь которую едва-едва просвечивала часть сада, в котором буйствовал ветер. Рита зажгла огромную люстру под потолком, похожую на хрустальный дворец, и яркий свет безжалостно освещал чужие лица, не давая спрятать ни страха, ни изумления, ни злости.