Виктор Точинов - Сказки летучего мыша

Компьютер, загрузившись, тут же доложил: обнаружен автосохраненный файл. Вывести на экран?

Он медленно-медленно нажал «ДА». По экрану поплыли строки текстового файла. Кравцов прочитал два абзаца: рука его, манера – его… Но – ни малейших, пусть самых смутных, воспоминаний о создании текста. Писатель-сомнамбула, писатель-лунатик записал очередную сказочку Летучего Мыша…

…О злоключениях рядового Хосе Ибароса он читал быстро, жадно – особенно когда в тексте впервые мелькнула фамилия Ворона. Потом оторвался-таки от экрана – понял, что не на шутку озяб. И в самом деле, неплохо бы одеться.

Одежда валялась в углу – скомканная, насквозь мокрая, испачканная кирпичной крошкой. Вот даже как… Кравцов медленно повернул левую руку ладонью вверх. Там, куда попала капелька горящей смолы, белел пузырек ожога. Но, как и обещал Летучий Мыш, не болел.

Дон Пабло. Июнь 1721 года

Тянуло вечерней прохладой, в кустах перекликались устраивающиеся на ночлег пичуги, мерно журчала речушка, которую аборигены именовали Сеймела-йоки. (Называть её Славянкой начнут три десятилетия спустя переселенные сюда русские – крепостные графа Скавронского.)

Конь шел мерной рысью. Рядом – чуть сзади – ударяли о землю копыта другой лошади и слышалось тяжелое, с присвистом, дыхание Фильки-Ворона.

Всадник тревожно поглядывал по сторонам. Не нравилось, как легко все складывается. После двадцати лет поисков след обнаружился буквально под носом. В полусотне верст от здания Тайной Канцелярии, в которой служил Павел Севастьянович Ван-горский…

Именно так звали путника, отправившегося на ночь глядя по долине Сеймела-йоки. Четверть века назад, до того как поступить на русскую службу, он звался иначе – Пауль ван Горст. Но и это голландское имя не было настоящим. Еще раньше путник именовал себя доном Пабло-Себастьяном де Эскарильо-и-Вальдес, капитан-лейтенантом флота его католического величества короля Испании. Имя было истинным, данным при рождении, звание – лишь прикрытием . Дон Пабло – не принимая сан священника – работал на орден иезуитов.

И на Толедскую инквизицию.

Всадники двигались пологим склоном речной долины, через густо разросшееся мелколесье. Павла Севастьяновича тревожило одиночество – лишь Ворон за спиной. И он подумал: «Не стоило, пожалуй, оставлять так далеко Баглаевского… Его драгуны могли бы пригодиться…»

Но Филька по прозвищу Ворон (его препроводили в Тайную Канцелярию из Александро-Невской лавры) был непреклонен: незамеченным пройти к потаенному укрывищу сможет один человек. Самое большее – двое.

Рассказанная Филькой история была незамысловата: дескать, в лесу, росшем на низком берегу речки Сеймелы, обосновался некий старец-еретик с немногочисленной паствой. Не раскольники – из слов Ворона вытекало, что живут там самые настоящие дьяволопоклонники. Из соседствующих деревушек – двух чухонских и одной русской – уже несколько лет пропадали молодые девушки. Крестьяне грешили на пришлый недобрый люд, потянувшийся к новой столице и разбойничающий в некогда тихих и патриархальных местах.

А этой весной исчезла Настасья, невеста Ворона (прозванного так односельчанами за цвет волос, редкостный для русских), Обезумевший от горя парень стал ее искать – и нашел-таки… Нашел мертвой, убитой зверским способом. После чего был немедленно схвачен земскими ярыжками за смертоубийство.

– Близко уж, барин, – просипел голос сзади, оборвав раздумья дона Пабло. – Во-о-он тама… Надоть коняшек привязать – и сторожко, кусточками…

Ворон закашлял – стараясь делать это бесшумно. Легкие у парня были застужены, люди иеромонаха Макария [13]продержали его два месяца в сыром и холодном подклете лавры, прежде чем сплавить в Канцелярию – всё не могли поверить в обосновавшегося под носом чернокнижника, практикующего человеческие жертвы.

Не поверил и Павел Севастьянович. Собирался выслушать рассказ Фильки и выбрать один из двух вариантов: либо отпустить парня восвояси, всыпав полсотни горячих, либо отправить в лечебницу для скорбных разумом, что открылась недавно при церкви Самсона-Странноприимца.

Всё повернулось иначе. Павлу Севастьяновичу, и думать-то в последние годы начавшему по-русски, пришлось вновь стать доном Пабло. Солдатом инквизиции.

Привязывать коней не стали – стреножили на укромной, со всех сторон закрытой полянке. Дальше двинулись пешком – «сторожко», как выражался Ворон. Местность понижалась – солнечные лучи, еще золотившие кроны деревьев, в густой кустарник уже не заглядывали.

Но Ворон шел извилистым путем уверенно, ориентируясь по незаметным чужому глазу надломленным веточкам. В первый раз Филька проделал сей путь, ведомый дворовой собакой Настасьи. Пес уверенно взял след пропавшей хозяйки. Павел Севастьянович, помнится, подумал, слушая рассказ парня: отчего бы, действительно, не завести в Канцелярии десяток чутьистых собак? В Вест-Индии давно и успешно используют их для ловли сбежавших с плантаций рабов, чем мы хуже? Хотя в глубине души сам понимал: всем хуже. Тайная Канцелярия, поначалу созданная для следствия по делу царевича Алексея, в собаках-ищейках не нуждалась: люди, попавшие в опытные руки мастеров пыточных дел, сообщников выдавали всех, без утайки, – и истинных, и мнимых… А инквизиторы отца Макария вызывали усмешку у дона Пабло, хорошо помнившего инквизицию настоящую …

Что дело нечисто, дон Пабло догадался, лишь когда увидел свою сегодняшнюю метку, одну из оставленных им на всякий случай. Мимо этой осины, украшенной на ходу зарубкой, они с Вороном проходили четверть часа назад. Хотя инквизитор готов был присягнуть: циркуляцию такого малого радиуса они со спутником никак не могли описать.

Он положил руку на плечо Фильки, молча показал на зарубку. Парень понял всё без слов, изумился шепотом:

– Да как же мы заблукать сподобились?!

Павел Севастьянович не ответил. Все сходилось – и оправленный в серебро компас он вытащил из кармана, уже подозревая, что увидит. И верно: освобожденная от стопора стрелка металась совершенно бестолково, не желая останавливаться в каком-либо, хотя бы и ложном, положении.

Именно так вели себя стрелки компасов в Каса-дель-Соло, местечке неподалеку от Гранады – откуда тридцать лет назад начался долгий путь дона Пабло-Себастьяна де Эскарильо-и-Вальдес…

Когда два фрегата из флотилии знаменитого адмирала де Риттера заметили одинокую испанскую галеру, голландцы приготовились к схватке жестокой, но короткой, – уступающий им и в скорости, и в вооружении испанец никаких шансов в открытом море не имел.