Вячеслав Романцев - Псы Господа

А под самый конец работ из города заявились ученые.

Бригада в тот момент готовилась закрыть аккорд. Дно пруда в угоду председателю чуть не вылизали: все коряги, весь хлам, набросанный в воду за долгие годы, – все вывезли. Не говоря уж про илистую жижу.

Оставалось закрыть аккорд и получить денежки.

Но тут нагрянула наука.

Слухи про откопанную трубу потихоньку таки распространялись – и достигли слуха ученых мужей. Те и прикатили: ну-ка, где тут у вас старинное и уникальное техническое устройство? Покажите-ка!

Работяги, пряча ухмылки, объяснили с пролетарской простотой: ну да, откопали какую-то железную хреновину, ну да, валялась тут в канаве, а куда делась – бог его знает… Сторожей у нас нету. Лопаты, тачки по акту принимали – по акту и сдадим. А иных устройств за нами не числится.

Врали, понятно. В стране бешеными темпами шла индустриализация, цветного металла не хватало катастрофически. И пункты по его приему работали повсюду… Туда «уникальное свинцовое устройство» и перекочевало по частям по миновании в нем надобности. (Надпись, исполненную странными, ни на что не похожими знаками на оголовке трубы, выходящем в пруд, не заинтересовала ни работяг, ни приемщика. Да и то сказать, сдавали в тот год в переплавку много вещей старинных и непонятных…)

Так ни с чем наука и укатила.

Федьку-Кротолова ученые мужи не встретили, и странный рассказ о его злоключениях не выслушали. Федька до их приезда, не дожидаясь аккордной выплаты, ушел из бригады. Не мог себя заставить подойти к той топкой луже. Снова занялся кротами…

Клад, естественно, в ходе прудовой эпопеи не отыскали.

Но слухи и легенды отличаются редкостной живучестью. И в фактах для своего существования не нуждаются.

Прошел год, другой, третий – и вновь пополз слушок.

Дескать, вывозя со дна пруда накопившийся ил, нашли-таки кое-что ценное. Но хитрован-председатель, недреманным оком надзиравший за работами, тут же наложил на добычу лапу, не позволив вскрыть не то сундук, не то ящик, не то засмоленную бочку… И замылил втихаря золотишко.

Разгулу домыслов поспособствовало случившееся еще пару лет спустя бесследное исчезновение означенного председателя.

Как в воду канул: поехал в райцентр на совещание и больше домой не вернулся.

Но, с другой стороны, время тогда было такое… Руководители всех уровней и рангов исчезали постоянно, только и успевали их портреты со стен снимать, да статьи из энциклопедий вымарывать.

А вскоре грянула война.

И про помещичий клад позабыли…

– С вас восемнадцать рублей за ксерокопии, – сказала девушка. И зачем-то начала объяснять извиняющимся тоном, хотя Лесник ничего не спрашивал:

– Дело в том, что нам самим бумагу покупать приходится, и картриджи заправлять, и…

Он уже протягивал сторублевую купюру – и девушка сбилась, замолчала. Выдвинула ящик стола, тут же задвинула обратно, затем порылась в крохотной дамской сумочке.

– Подождите минуточку, я сейчас схожу, разменяю. Только не уходите, ладно?

Лесник молча кивнул и она выпорхнула за дверь. Ему хотелось сказать «Сдачи не надо!» – сдержался, дешево получилось бы, в стиле рыночного торговца мандаринами. Хотя девчонке не помешает даже такое скромное вознаграждение. Какая зарплата может быть у хранительницы запасников здешнего краеведческого музея? Кошкины слезы, а не зарплата…

Он быстро просмотрел ксерокопии. Неплохо, неплохо… Всё по теме, ничего лишнего. Несколько страниц из мемуаров, никогда не публиковавшихся – почерк старинный, с завитушками, орфография дореволюционная… Заметка из районной газеты, напечатанной в далеком 1961 году… Отрывок из рукописи книги, которую до самой своей смерти писал известный здешний краевед, да так и не закончил…

Умеет девочка работать, что ни говори. Компьютеризация сюда не добралась, наверняка пришлось вручную перерыть кучу архивных документов.

Появилась хранительница – запыхавшаяся, раскрасневшаяся. И весьма симпатичная. Протянула деньги, Лесник сунул в карман, не считая. С удивлением отметил, что кофточка девушки за время отсутствия украсилась бэйджем, из которого следовало: зовут музейную работницу Екатериной Воронцовой. Прямо как княгиню Дашкову в девичестве, машинально отметил Лесник.

– А по Опочке вас материалы не интересуют? – сказала тезка и однофамилица княгини, когда Лесник совсем уж было собрался распрощаться.

– Опочка? – переспросил он словно бы удивленно. Но где-то глубоко внутри тренькнул сигнал тревоги. Опочка… Неужели потянется какой-то след от нынешнего их дела к той давней мрачной истории?

– Городок так называется, у нас, в Псковской области, – охотно пояснила девушка. – В прошлом веке был знаменит частным музеем купца Плюшкина.

– Прямо как у Гоголя… – сказал Лесник, чтобы хоть что-нибудь сказать. А сам напряженно прокачивал варианты. В семьдесят втором году Кати Воронцовой и на свете-то не было, значит… Значит, либо Контора небрежно зачистила концы и имела место утечка , либо этот поворот разговора – лишь случайное совпадение…

Девушка рассказывала с энтузиазмом, понятия не имея, что обрела вполне реальные шансы угодить в разработку безпеки.

– Есть версия, что Гоголь мог знать про этого человека и использовать его фамилию в своей поэме. Хотя реальный Федор Михайлович Плюшкин был не помещиком, а купцом. Но характером напоминал гоголевского персонажа – скуп был неимоверно. И, как хомяк в нору, натаскал в свой дом огромную кучу всякой дребедени. Причем искренне полагал натасканное антиквариатом и предметами искусства…

Лесник слушал внимательно. Катя рассказывала известные факты – про то, как в навозной куче, собранной коллекционером-профаном, сыскались-таки жемчужины, попавшие в экспозиции Эрмитажа и Русского музея. Ни слова не прозвучало о трагедии тридцатилетней давности – о событиях, сопутствующих похищению из запасников Опочкинского музея аляповатой статуи неизвестного скульптора девятнадцатого века. Статуя, впрочем, нашлась быстро – валялась в окрестных кустах. Бесследно пропал служивший ей постаментом кубический каменный монолит угольно-черного цвета, к тому же обладавший кое-какими неприятными свойствами… С ним вместе исчезли два оперативника Конторы – элита, полевые агенты. Никто и никогда их больше не видел, ни живыми, ни мертвыми. А по тем, кто занимался расследованием исчезновений, прокатилась вдруг волна загадочных «случайных» смертей – загадочных даже для Новой Инквизиции, оставшихся загадкой по сей день… Пожалуй, эту часть разговора в рапорте упоминать не стоит. Дабы не забивать начальственные головы ненужными ассоциациями.