Роберт Джонсон - МЫ: Глубинные аспекты романтической любви

- Входите, мой господин,- сказала она.

- Но почему вы называете меня своим господином? - спросил он.- Напротив, это вы - моя королева.

- Нет,- ответила она,- ибо я, хотя и против своей воли, воистину стала вашей рабой. Зачем вы только пришли в нашу страну! Почему я не позволила вам умереть и вылечила вас! Но тогда я не знала того, что знаю теперь.

Тристан посмотрел на нее так, словно у него наступило озарение.

- Изольда,- прошептал он,- чего ты не знала? Что терзает тебя?

- Любовь к тебе,- ответила она.

Тогда он коснулся устами ее уст и прижал ее крепко к себе. Следившая за ними Бранжьена вошла и закричала, обливаясь слезами: "Остановитесь и, если еще возможно, вернитесь к тому, что было. Но нет, на этом пути нет возврата. Сила любви уже влечет вас друг к другу, и никогда с этих пор вы не познаете радости, не познав боли... по моей вине из этого кубка вы испили не только одну любовь, но страшную смесь любви и смерти".

Но Тристан держал в объятиях Изольду, и желание, которое не испытывал ни один смертный, переполняло их обоих. Он сказал: "Что же, пусть придет смерть!"

Едва он промолвил эти слова, подул свежий ветер, наполнив паруса, и корабль по бушующим волнам помчался вперед. И когда ночнср мрак окутал судно, стремительно несшееся к берегам Корнуэльса, они отдались неистовствам любви.

Тристан и Изольда выпивают любовное зелье, и в этот момент в нашу жизнь навсегда входит романтическая любовь, так как Тристан - житель Запада и его жизнь включает в себя общее для всех нас переживание романтической любви. Восторг героя порожден вином и обусловлен историческим моментом почти тысячелетней давности, когда в нашей культуре возник культ романтизма и началась медленная эволюция, продолжавшаяся столетия и сформировавшая наше современное отношение к любви.

Мы уже почти готовы по-новому взглянуть на действие любовного зелья. Все мы уже его попробовали, все были им одурманены; теперь наступило время посмотреть на него сознательно. Это вино очень сильное и мгновенно бьет в голову, его необходимо пробовать осторожно. Поэтому мы здесь остановимся и попытаемся прояснить, что мы имеем в виду, когда говорим о "романтической любви".

В нашей культуре люди пользуются выражением "романтическая любовь" для обозначения любого взаимного влечения мужчины и женщины, практически не замечая никаких различий. Если между мужчиной и женщиной существуют сексуальные отношения, люди могут сказать, что между ними существует "романтическая связь". Если мужчина и женщина любят друг друга и собираются вступить в брак, люди говорят, что у них "роман", хотя фактически их отношения могут быть отнюдь не романтическими. Они просто могут иметь в своем основании любовь, которая абсолютно отличается от романа. Или женщина может сказать: "Я надеялась, что мой муж будет более романтичным". Но при этом она имеет в виду, что ее мужу следстало бы быть более внимательным, более заботливым и меньше скрывать чувства, которые он испытывает по отношению к ней. Мы настолько охвачены верой в то, что романтическая любовь - это "истинная любовь", что используем это понятие там, где вообще нет никакой связи с романтической любовью. Мы считаем, что если есть любовь, значит, должен быть "роман", а если есть "роман", значит, это любовь.

Тот факт, что, говоря о "романе", мы подразумеваем "любовь", показывает, что в глубине нашего мышления существует психологическая путаница. Эта путаница в мышлении и языке - симптом того, что мы перестали осознавать, что такое любовь, что такое роман и какая разница между ними. Мы смешали две психологические системы, существующие внутри нас, получив результат, опустошающий нашу жизнь и наши отношения.

Большинству из нас известны пары, никогда не проходившие через "романтическую" стадию любовных отношений. Возможно, их отношения начинались с дружбы, они знали друг друга очень долго, как знают друг друга обычные люди, и никогда не испытывали романтического влечения. Или же мы видели пары, начинавшие свои отношения с романтического всплеска, который постепенно сменился взаимным принятием друг друга как обычных людей. Они отказались от своих взаимных ожиданий совершенства другого и построили человеческие отношения, исключающие постоянное ожидание романтического восторга.

Нам очень трудно представить, что после окончания романа может существовать какая-то любовь, по крайней мере, если речь идет о жизнеспособной любви. Однако очень часто люди, прошедшие через роман, сохраняют то, чего не достает всем остальным,- любовь, взаимосвязь, стабильность и обязательства. В западной культуре существует изобилие романтических отношений: мы влюбляемся, разочаровываемся, переживаем великие драмы, полные восторга, когда роман разгорается, и полные отчаяния, когда чувства остывают. Взглянув на собственную жизнь и жизнь окружающих нас людей, мы увидим, что роман не обязательно переходит в прочные отношения или обязательства. Роман - это что-то совсем иное, совершенно постороннее, это отдельная реальность.

Именно здесь находится отправная точка нашего исследования: романтическая любовь - это нелюбовь, а комплекс установок в отношении любви: переплетение чувств, идеалов и реакций. Подобно Тристану, мы утоляем жажду любовным зельем и ощущаем свою одержимость: мы оказываемся в ловушке автоматических реакций и интенсивных чувств, сужающих наше мышление и видение.

Западный идеал романтической любви был порожден в нашем обществе приблизительно в двенадцатом столетии - именно тогда, когда Тристан выпивает любовное зелье. В самом начале этот культурный феномен назывался "куртуазность" и означал "возвышенную", или платоническую, любовь. Куртуазная любовь представляет собой совершенно новое любовное отношение к человеку. Под влиянием определенных религиозных идей той эпохи куртуазная любовь идеализировала "духовные" отношения между мужчиной и женщиной. Она возникла как антипод патриархальной установки, существовавшей в мире Тристана. Она идеализировала фемининность; она учила жестокого рыцаря, подобного Тристану, жить, преклоняясь перед Лемининностью как таковой. Символом феми-нинности была прекрасная дама, которой он служил я которую обожал. Именно такое поклонение мы видим у испившего зелье Тристана. Мы чувствуем, что он видит не женщину, а существующее в ней некое божественное воплощение, нечто вселенское и трансцендентное, символом которого для него становится Изольда. По законам куртуазной любви каждый рыцарь соглашался подчиняться своей даме во всем, что относится к любви, привязанности, манерам и вкусу. В этой области она была его владычицей, его королевой.