Сергей Гомонов - Сокрытые-в-тенях

Дина покачала головой и покрепче прижала ее к себе.

— И вот к ступенькам подъезжает сын соседей на новой машине. Красивая машина была, прямо вся сверкала под дождем! « Садись, — говорит, — подвезу, а то простынешь! » Я отказываюсь: нехорошо, если кто увидит, что я с мужчиной в машине катаюсь, слухи плохие по селу пойдут, коситься на меня все будут…

Слушала Дина, и с каждым словом Ани ей казалось, что та вот-вот заговорит на родном языке. Речь Кассандрушки становилась все неразборчивее, откуда ни возьмись проступил сильный кавказский акцент. Но теперь все становилось на свои места — и экзотическая внешность, и нерешительность, и дикарство. Прожив столько лет в новых условиях, она так и не смогла избавиться от пут старых условностей.

— Уговорил он меня. В такую, мол, погоду все наши сплетницы по домам сидят, телевизор смотрят. Я села, а предчувствие плохое, ой плохое… Едем мы, и тут он возьми и сверни в другую сторону. « Ты, — говорит, — давно мне нравишься, я даже влюбился, хочу тебя в жены взять. Просто так твои родители мне тебя не отдадут из-за бедности, вот я тебя украду ». Я стала плакать, уговаривать. Не хотела я замуж, и он сам мне не нравился совсем. Мне в город хотелось, учиться хотелось, жизнь посмотреть хотелось, а что хорошего у нас в селе замужние видят? В тридцать лет уже старухи. Просила его — останови, пожалуйста, открой дверь, я отсюда пешком дойду, только отпусти во имя аллаха. А он меня в аул к своим дальним родственникам отвез и к моим родителям сватать меня поехал… Тронуть не посмел. Ну а я оттуда сбежала, всю ночь шла и на другой день к обеду домой вернулась. Сказала — не пойду замуж. Отец сказал — опозорила семью. Плохими словами назвал, бил по лицу. Раньше никогда ни меня, ни братьев с сестрами не бил, а тут рассердился, нос мне разбил, врачи потом говорили — хрящ свернул, теперь видишь, нос немного набок…

— Вижу… — мрачно буркнула Дина, взглянув ей в лицо.

— Сильно бил… Но я все равно не согласилась. Тогда меня и выгнали в чем есть. Сказали на порог не возвращаться и прокляли. Только Лейла, старшая сестра, поверила, что я осталась чистая, но что она могла сделать перед родителями? Ее саму насильно замуж выдавали, она и слова поперек сказать не решалась. Зато для меня собрала немного моих вещей, свои деньги дала и на вокзал проводила. Так я сюда и приехала, но с тех пор так людей боюсь, что стала уметь заранее предусматривать их поступки и менять события. Училась тоже тут…

— На инязе?

— Нет, не получилось поступить. На биологию поступила. После учебы два года пробирки в одной биохимической лаборатории полоскала, а потом у меня совсем с головой плохо стало. Я уже всего теперь боюсь, хоть и знаю немного будущее. Было дело, хотела даже счеты с жизнью свести, такие у меня помрачения были…

Дина уронила взгляд на ее запястья, но сейчас они были плотно закрыты рукавами безобразного свитера.

— А теперь, — улыбнулась Аня, — теперь в Москве меня примут за шахидку. Скинхедам потеха будет над нерусью поглумиться…

— Мы что-нибудь придумаем, Айшет! Я тебя в обиду не дам…

— А что ты сама можешь, Дина? Нас прожевали и выплюнули, мы с тобой никто теперь. И не зови меня так, Аней зови. Айшет умерла. Не хочу больше помнить то, что помнила Айшет.

— Тебя просто-напросто нужно одеть по-европейски, и никому не придет в голову…

— Дина, для этого нужны деньги. А меня уже давно из съемной квартиры выставили, еще когда я в первый раз в дурке оказалась, после первой попытки самоубийства. Поэтому денег у меня нет. И ты здесь никогда не жила. Не на что нам с тобой надеяться.

— Тогда, Ань… может, я поеду одна, чтобы не мучить тебя?

— А я? Снова в сумасшедший дом?

— Там хотя бы тепло и кормят. Зима на носу. А я найду свою квартиру, вспомню, кто я и что, найду хорошего адвоката, приеду и заберу тебя оттуда.

— Я не могу больше в психушке… — прошептала Аня, стискивая кулачки и изо всех сил зажмуриваясь. — Я не могу больше пить эти таблетки, понимаешь? У меня все вены исколоты, как у наркоманки. Я не отличаю действительность от сна… Ты когда-нибудь видела горы, Дина?

— Не помню я…

— Горы, Дина, горы! И во-о-о-от такое небо, от вершин на западе до вершин на востоке, от гряды на севере до хребтов на юге! Высокое-высокое! Рябь облачков на нем, легкая рябь — и большой орел кружит там, где он уже совсем маленький, еле видимый глазу…

— Я понимаю, Ань, понимаю. Но не время для ностальгии. Нам с тобой сматываться надо отсюда, возьми себя в руки для рывка!

— Да, хорошо, прости.

Шумно выдохнув, Аня с отчаянной решимостью отерла слезы и резко поднялась на ноги.

— Вперед! Туда? Туда? Куда идем?

— У нас с тобой, пророчица ты моя, один выход теперь: автостоп.

Откуда-то сверху сочился нереальный голубоватый свет, и все здание вокзала походило на павильон для съемок фильма о привидениях или готических временах.

Аня бродила между пустующими креслами, точно зная, что должна кого-то отыскать. Но кого — не помнила, да никого и не было вокруг, чтобы предположить.

Внезапный прилив тревоги предвосхитил, как обычно, события случившегося через минуту. Но на сей раз тревога растворилась в нахлынувшей волне возбуждения и азарта.

« Игра! — прошелестел кто-то. — Ах, какая игра! »

И чья-то рука вскользь приобняла ее, но тут же отпустила, оставаясь невидимой.

— Кто здесь?

Она снова одна, но теперь кровь клокочет, сердце стучит, а тело требует действий.

Ужасный грохот — и рушатся стены вокзала, а поверх обломков, скорчившись на четвереньках, в хищной позе восседает существо с горящими глазами на бугристой морде рептилии, и хвост его столь длинен, что не видно, где он заканчивается, извиваясь меж кирпичей.

— Убирайся отсюда, чужачка! — прошипело существо; голос его был липким и тоскливым, словно краткая дремота в выстуженной зимней электричке рано утром. — Как ты попала на нашу территорию? Здесь можем быть только мы, и ты не можешь видеть нас!

— Кто она такая? — из-под завала выбрался еще один монстр с бесконечным хвостом. — Как она уродлива! Она подобна низшим! Но если бы она была низшей, то ни за что не проникла бы к нам и не смогла нас увидеть!

— Неважно, кто она. Пусть убирается обратно!

— Пус-с-с-сть! Пус-с-с-с-сть! — засвистели со всех сторон, и в едином ритме на руины полезли подземные чудовища.

Только тут Аня смогла различить в тумане фигуры людей, которые, собравшись отдельными группами, держали концы хвоста того или иного создания — держали бережно, словно это был шлейф венценосной особы. И не было ни одного монстра, хвосту которого не оказали почестей.