Юн Линдквист - Блаженны мертвые

Петер закрыл дверь и забрался в постель, накрывшись расстегнутым спальником. Флора сняла штаны и свитер, залезла к нему под спальник и улеглась рядом, положив голову ему на плечо.

— Петер?

— А?

— Слышал, что сегодня ночью произошло?

— Не-а.

Она пересказала ему события минувшей ночи — с момента пробуждения в спальне деда и до того, как «Скорая» подкинула ее до города. Когда она умолкла, Петер только хмыкнул: «Странно» — и обнял ее за шею. Несколько секунд спустя Флора услышала его ровное дыхание. Петер спал.

Флора так долго всматривалась в серый квадрат окна, за которым всходило солнце, что, даже закрыв глаза, продолжала видеть смутное пятно света.

Судя по тяжести в голове, спала Флора не долго. Ее разбудил шорох в соседнем помещении. Она привстала и посмотрела в глазок. Какой-то араб на удивление приличного для этих трущоб вида выкатывал из подвала свой велосипед. Она могла ошибаться, но ей показалось, что она его уже как-то видела на Дроттнингсгатан с рекламным плакатом в руках.

Араб забрал велосипед и вышел, закрыв за собой дверь. Петер выдавал ключи только своим «клиентам» — за двадцать крон в месяц они могли оставлять свои велосипеды на закрытой охраняемой стоянке. Плата, само собой, не гарантировала сохранности велосипедов в случае полицейской облавы.

Флора снова легла, но заснуть так больше и не смогла. Она лежала, уставившись в потолок, время от времени поглядывая то на залитое светом окно, то на прыщавое лицо Петера на подушке. Спустя где-то час она все-таки встала и поставила чайник.

Шум разбудил Петера. Даже не взглянув на будильник, он приподнялся на локтях и повернулся к окну, чтобы понять, сколько времени. Затем, пробормотав: «Рань какая», снова рухнул в постель.

Флора заварила два пакетика чая и разлила его по чашкам. Затем положила в каждую по две ложки сахара и протянула одну Петеру, а сама залезла обратно под спальник. Сделав пару глотков, Петер спросил:

— Слушай, а то, что ты мне вчера рассказывала...

— Ну?

— Это что, правда?

— Ну да.

Он кивнул, покрутил в руках чашку с чаем и добавил:

— Вот и хорошо.

Затем он встал, положил в чай еще одну ложку сахара и вернулся в постель. Временами ему в буквальном смысле приходилось жить на чае с сахаром.

— Думаешь, это хорошо? — спросила Флора.

— Конечно.

— Почему?

— Не знаю. Есть еще чай?

— Не-а. Вода закончилась.

— Ладно, потом съездим.

Петер отошел в угол помочиться. Сквозь кожу спины отчетливо проступали ребра. Унитазом ему служило ведро, прикрытое мокрой тряпкой. Сняв эту тряпку, Петер встал на колени и наклонил ведро, метя в самую середину. Послышался звон струи, бьющей о жестяное дно. Такой степени аскетизма Флора уже не понимала. Сама она предпочитала пользоваться туалетными кабинками, расставленными по периметру района. Несмотря на то, что власти отказывались признавать существование Хедена, пару лет назад им все же пришлось установить здесь переносные уборные и поддерживать их в чистоте — в какой-то момент партию зеленых окончательно достали разбросанные обрывки туалетной бумаги, запах дерьма и кусты, орошенные мочой.

— Хоть полиции будет теперь чем заняться, и то хорошо, — произнес Петер. — Да и вообще, такая встряска всем только на пользу пойдет. Давно пора.

— Но скажи, странно? — спросила Флора.

— По мне, так странно, что этого раньше не случилось. Ну что, поехали за водой?

Они оделись, и Петер выкатил мопед. Он потратил полгода на то, чтобы починить эту рухлядь, брошенную кем-то в лесу, — по большому счету, от нее оставались только рама с колесами. Разыскав или выменяв нужные запчасти, Петер привел мопед в порядок, покрасил в серебряный цвет, а затем вывел черной краской на бензобаке название — «Серебряная стрела». Это была единственная вещь, которой он дорожил. Петер иногда напоминал Флоре Снусмумрика, только вместо губной гармошки у него был этот мопед.

Флора взяла канистру и уселась на мопед за Петером. Она обхватила его руками, и они тронулись с места. По дороге они подобрали еще три канистры, выставленные у дверей. Петер на этом построил целый бизнес — помимо охраны велосипедов, он занимался тем, что привозил жителям Хедена все самое необходимое, в том числе воду. На какую-то жалкую тысячу крон в месяц, которую ему удавалось таким образом заработать, он и жил, отовариваясь в оптовых магазинах. Бывало, в конце рабочего дня ему даже перепадала коробка-другая непроданных овощей от рыночных торговцев из Ринкебю.

Они пересекли пустырь и выехали на Акаллавеген. На ближайшей бензоколонке Петер наполнил канистры водой. На часах было уже начало десятого, и стенды с газетами пестрели заголовками:

На развороте газеты, сулящей фоторепортаж, была опубликована какая-то нелепая фотография то ли драки, то ли вообще не пойми чего — люди в белых халатах, сцепившиеся с обнаженными стариками меж столов из нержавеющей стали. Другая фотография и вовсе смахивала на кадр из какого-нибудь фильма ужасов — старики в белых саванах бредут по ночному кладбищу.

— Ого, смотри, — кивнула Флора.

— Вижу, — ответил Петер. — Поможешь с канистрами?

Они привязали четыре двадцатилитровые канистры к багажнику. Флора оглянулась по сторонам, невольно испытывая разочарование. День как день, ничего особенного. Все так же светит солнце, машины заправляются, люди куда-то спешат. Флора зашла на заправку и купила обе газеты. Продавец молча взял деньги. На улице какой-то мужик, присев на корточки, ощупывал колеса своей машины, проверяя давление.

Как ни в нем не бывало...

Петер завел мопед, Флора запрыгнула на сиденье сзади него, и они поехали. Ничто вокруг даже отдаленно не напоминало о событиях этой ночи, перевернувших мир с ног на голову.

Она, конечно, смотрела трилогию Ромеро о живых мертвецах — не то чтобы она ожидала чего-нибудь подобного, но все же... Не может же быть, чтобы все свелось к паре газетных статеек?! Петер молчал — он вообще предпочитал нервы почем зря не растрачивать. Поэтому она к нему и приехала — чтобы избежать всей этой суеты. Но теперь, трясясь на старом драндулете с булькающими канистрами, Флора вдруг отчаянно захотела оказаться в суматохе города.

А вдруг все на этом и закончится? Потреплются с недельку — и все...

Флора со всей силы ударила кулаком по канистре. Потом, едва сдерживая навернувшиеся слезы, ударила снова. Петер не стал ни о чем спрашивать.