Гильермо Дель Торо - Штам. Начало

У аэропорта собралась толпа, людей притягивало неизвестное, странное, потенциально трагическое, одним словом, событие. Радиокомментаторы — Эф слушал приемник по дороге в аэропорт — полагали, что самолет захвачен террористами, и связывали эту акцию с заморскими конфликтами.

Мимо Эфа проехали две электротележки. В одной сидела заплаканная мать, держащая за руки двоих испуганных детей, во второй — пожилой чернокожий мужчина с букетом красных роз на коленях. Эф осознал, что в самолете мог прилететь чей-то Зак. Или чья-то Келли. И он сосредоточился на этом, а не на своих проблемах.

Команда Эфа дожидалась его у закрытой двери под выходом номер шесть. Джим Кент, как обычно, общался с кем-то по телефону, говоря в микрофон, соединенный поводком с наушником. Джим был заместителем Эфа, он занимался улаживанием бюрократических и политических проблем, неизбежно возникающих при борьбе с заболеваниями. Прикрыв микрофон рукой, Кент вместо приветствия доложил:

— Никаких известий о вынужденных посадках в других аэропортах страны.

Эф забрался в электротележку и сел на заднее сиденье возле Норы Мартинес, его второго заместителя, биохимика по образованию. Она уже натянула на руки нейлоновые перчатки, белые, гладкие и скорбные, как лилии. Нора чуть отодвинулась, когда Эф устраивался рядом. Ему было досадно, что между ними существовала напряженность.

Электротележка тронулась с места. Эф вдохнул солоноватый воздух.

— Сколько времени самолет находился на земле, прежде чем погасли все огни? — спросил он.

— Шесть минут, — ответила Нора.

— Никаких радиоконтактов? Пилот вырублен тоже?

Джим повернулся к ним.

— Предположительно, но подтверждений нет. Спецназовцы Управления вошли в салон, увидели, что он полон трупов, и тут же ретировались.

— Надеюсь, они были в масках и перчатках?

— Так точно.

Электромобиль обогнул угол, вдали показался самолет. Большой, ярко озаренный прожекторами, направленными на него с разных сторон, он сиял, как майский день. Туман, наплывающий с океана, создавал вокруг него блистающую ауру.

— Боже, — выдохнул Эф.

— «Три семерки», так они его называют. «Боинг семьсот семьдесят седьмой», самый большой в мире двухмоторник. Самолет новый, недавняя разработка. Вот почему в Управлении психуют. По их мнению, никакой поломки быть не может. Они считают, это больше похоже на саботаж.

Колеса шасси сами по себе были огромными. Эф взглянул на открытый люк — черную дыру над широким левым крылом.

— Они провели анализ газового состава воздуха, — сообщил Джим. — Проверили на все, что только могло быть сотворено руками человека. Теперь не знают, как быть дальше. Разве что начать с нуля.

— Вот мы и есть тот самый нуль, — сказал Эф.

Замерший на летном поле самолет, полный трупов…

С точки зрения специалистов по контролю за опасными материалами, это было все равно, как если бы человек, проснувшись утром, вдруг обнаружил у себя на спине опухоль. А команда Эфа являла собой нечто вроде лаборатории, которая должна была сделать биопсию и доложить Федеральному авиационному управлению, рак это или нет.

Не успела электротележка остановиться, как к Эфу подскочили несколько человек в синих блейзерах — агенты УТБ, — чтобы сообщить сведения, которые он уже получил от Джима. А поскольку агентам самим ничего не было ясно, они принялись наперебой задавать вопросы, перекрикивая друг друга, словно свора репортеров.

— Слишком долго все это тянется, — заявил Эф. — В следующий раз, когда случится что-то необъяснимое, как сейчас, звоните нам во вторую очередь. Сначала в УКОМ, [16] УКОМ — Управление по контролю за опасными материалами. а потом уже нам. Понятно?

— Да, сэр… То есть да, доктор Гудуэдер.

— Люди из УКОМа готовы?

— Ждут указаний.

Эф направился к микроавтобусу ЦКПЗ, уже ожидавшему их здесь.

— Я только скажу, что это не похоже на спонтанное заражение. Шесть минут на земле? Слишком короткий элемент времени.

— Это явно умышленное действие, — предположил кто-то из агентов УТБ.

— Возможно, — согласился Эф. — Во всяком случае, что бы нас ни ожидало на борту, источники распространения локализованы. — Он открыл заднюю дверцу микроавтобуса, пропуская вперед Нору. — Сейчас мы наденем защитные костюмы и посмотрим, что у нас там.

Его остановил чей-то голос:

— На борту был один из наших.

Эф обернулся.

— Из каких таких наших?

— Воздушный маршал. [17] Воздушный маршал (амер.) — представитель Службы воздушных маршалов; федеральный служащий, обеспечивающий безопасность на борту самолета. Стандартное правило для международных рейсов наших авиакомпаний.

— Вооруженный?

— По идее, да.

— И вы не получили от него ни одного телефонного звонка? Ни одного предупреждения?

— Ровным счетом ничего.

— Должно быть, то, что их поразило, обладало мгновенным действием. — Эф сосредоточенно кивнул, затем оглядел встревоженные лица стоявших вокруг людей. — Дайте мне номер его места. Мы начнем оттуда.

Эф с Норой нырнули в микроавтобус ЦКПЗ и плотно закрыли за собой створки задней двери, отрезав беспокойство, царившее на летном поле.

Они сняли с полок принадлежности костюмов высшей защиты. Эф разоблачился до футболки и трусов, Нора осталась в черном бюстгальтере и трусиках нежно-сиреневого цвета. К тесноте микроавтобуса они давно привыкли и, раздеваясь, почти не задевали друг друга коленями и локтями. У Норы были густые черные волосы, вызывающе длинные для полевого эпидемиолога, и она ловко и быстро стянула их эластичной лентой. Тело ее было изящно округлое, а кожа — нежного теплого оттенка, какой бывает у слегка поджаренного хлеба.

После того как Эф окончательно покинул дом своей супруги и Келли начала бракоразводный процесс, между Эфом и Норой вспыхнул роман. Правда, этот роман был совсем коротким и длился всего одну ночь, после которой наступило утро, полное неловкости и напряженности. Эта напряженность тянулась не один месяц… пока — всего несколько недель назад — не разгорелся второй роман, куда более страстный, чем первый. Оба хотели избежать ошибок, допущенных ранее, однако и на этот раз дело кончилось отчуждением, совсем уже нелепым и вместе с тем продолжительным…

До известной степени причину следовало искать в том, что Эф и Нора работали в очень тесном контакте. Сиди они в обычном офисе, за обычными столами, результат, возможно, был бы совсем иным, все прошло бы проще, но в данном случае речь шла о «любви в окопах». Слишком много они отдавали «Канарейке», почти ничего не оставляя ни друг другу, ни внешнему миру. Их совместная работа была настолько всепоглощающей, что ни один не мог спросить в минуту передышки: «Как прошел день?» — потому что такой минуты не выдавалось.