Гильермо Дель Торо - Штам. Начало

Вот и сейчас: стоя рядом друг с другом практически обнаженными, они не испытывали никаких любовных эмоций, потому что облачение в защитный костюм — это антитеза соблазна. Полная противоположность чувственности. Погружение в бесстрастную стерильность.

Первый слой (он же первый уровень) защитного костюма: белый номексовый [18] Номекс — легкое термостойкое волокно из ароматического полиамида. комбинезон (с черными буквами «ЦКПЗ» на спине) на молнии от колен до подбородка, с застежками-липучками вокруг шеи и на запястьях; плюс высокие черные парашютистские ботинки, тщательно зашнурованные до самого верха.

Второй уровень: одноразовый белый комбинезон из тонкого, как бумага, тайвека; [19] Тайвек — высокотехнологичный мембранный материал, сочетающий в себе прочность, защитные свойства и высокую паропроницаемость. на сапоги надеваются бахилы, а на руки — защитные перчатки «Серебряный щит» для работы с химикалиями, — и то и другое приклеивается скотчем к нейлоновым браслетам, плотно облегающим соответственно лодыжки и запястья. Далее следует автономный аппарат для дыхания: сбруя, легкий титановый баллон со сжатым воздухом, маска-респиратор, закрывающая все лицо. Дополняет этот набор персональная аварийная сигнализация, подобная той, которой оснащены пожарные: в случае чрезвычайной ситуации она позволяет мгновенно подать сигнал бедствия.

Наконец третий, внешний слой: желтая, скорее даже канареечно-желтая герметичная оболочка, похожая на космический скафандр; к ней прикрепляются шлем (угол обзора 210 градусов) и перчатки.

Все вместе и представляло собой изолирующий костюм высшей защиты: двенадцать слоев разных тканевых материалов. После герметизации костюм полностью предохранял находящегося внутри него человека от агентов внешней среды.

Перед тем как надеть маски, оба замялись. Нора слабо улыбнулась и коснулась рукой щеки Эфа. А потом поцеловала его.

— Ты в порядке?

— Ну да.

— А по лицу не скажешь. Как Зак?

— Мрачен. Зол. Как и положено.

— Тут нет твоей вины.

— И что с того? Главное — я лишился выходных с сыном, и этих дней уже не вернешь. — Эф приготовил маску. — Знаешь, в моей жизни наступил период, когда нужно выбирать — семья или работа. Я думал, что выбрал семью. Наверное, недодумал.

В такие моменты — а это случается обычно в самое неподходящее время, например, в кризисной ситуации — ты смотришь на человека и понимаешь, что без него тебе будет плохо. Вот и Эф видел, что поступал с Норой несправедливо, цепляясь за Келли… даже не за Келли, а за прошлое, за семейную жизнь, какой она была когда-то, и все, казалось бы, ради Зака. А ведь Норе нравился Зак. И Заку нравилась Нора, в этом не могло быть сомнений.

Однако сейчас думать об этом было недосуг. Эф надел маску-респиратор, удостоверился, что воздух исправно поступает из баллона.

Нора проверила герметичность его костюма, он — ее. Люди, работающие в биологически опасных зонах, пользовались той же системой, что и водолазы-аквалангисты. Их костюмы чуть-чуть раздувались от циркулирующего внутри воздуха. Барьер, создаваемый для внешних патогенов, был одновременно и барьером для пота и тепла, выделяемых телом человека, поэтому температура внутри скафандра могла подниматься до 40 градусов Цельсия.

— На вид — герметичность полная, — сказал Эф в микрофон с речевым управлением, установленный в шлеме.

Нора кивнула и встретилась с ним взглядом сквозь разделяющие их маски. Какие-то секунды она не отводила глаз, словно хотела что-то сказать, но все-таки передумала. Только спросила:

— Готов?

Эф утвердительно качнул шлемом.

— Тогда за работу.

После того как они вышли на летное поле, Джим Кент включил свой пульт управления на колесном ходу и установил по разным линиям связь с видеокамерами, смонтированными на шлемах Эфа и Норы. Затем прикрепил к их плечевым ремням шнуры от маленьких, заранее включенных фонариков: многослойные толстые перчатки сильно ограничивали подвижность пальцев.

Вновь подошли парни из УТБ, попытались заговорить с ними, но Эф прикинулся, будто ничего не слышит: он покачал головой и коснулся шлема рукой.

Когда они подошли к «Боингу», Кент продемонстрировал Эфу и Норе ламинированную план-схему самолета с проставленными там цифрами; цифры соответствовали номерам в списках пассажиров и экипажа, имевшихся на оборотной стороне схемы. Джим указал на красную точку, которой было помечено кресло 18А.

— Воздушный маршал, — сказал Джим в свой микрофон. — Фамилия — Шарпантье. Место в первом же ряду у выхода, возле иллюминатора.

— Понял, — ответил Эф.

Джим перешел ко второй красной точке.

— УТБ отметило еще одного пассажира, представляющего интерес. Этим рейсом летел немецкий дипломат Рольф Губерман. Бизнес-класс, второй ряд, кресло Е. Он должен был принять участие в работе Совета безопасности ООН, где предполагается обсуждение ситуации в Корее. Возможно, при нем дипломатический чемоданчик, из тех, что не подлежат досмотру. Скорее всего, там нет ничего особенного, но немцы из ООН уже едут сюда, чтобы забрать его.

— Ясно.

Джим оставил их на границе освещенного круга и вернулся к своим мониторам. В самом круге было светлее, чем днем. Эф и Нора двигались, почти не отбрасывая теней. Эф первым поднялся по выдвижной лестнице на крыло, а затем по его расширяющейся плоскости продвинулся к открытому люку.

Первым он вошел и в самолет. Царящий здесь покой, казалось, можно было пощупать. Нора последовала за Эфом, и скоро они стояли плечом к плечу в начале среднего салона.

Лицами к ним ряд за рядом сидели трупы. Фонарики Эфа и Норы тускло отражались в мертвых самоцветах их распахнутых глаз.

Ни одного носового кровотечения. Ни одного выпяченного глазного яблока. Никаких вздутостей или пятен на коже. Ни пены, ни кровяных пятен в уголках ртов. Все сидели на своих местах без каких бы то ни было признаков недавней паники или борьбы. Руки свешивались в проход или лежали на коленях. Никаких явных травм.

Мобильные телефоны — на коленях, в карманах, в сумках и сумочках — либо издавали сигналы непринятых вызовов, либо то и дело начинали звонить заново; веселые рингтоны накладывались друг на друга. Других звуков в салоне не было.

Они сразу нашли воздушного маршала — как им и рассказывали, тот сидел у иллюминатора в первом ряду среднего салона. На вид лет сорок пять. Черные редеющие волосы. Застегнутая на все пуговицы рубашка поло с сине-оранжевой окантовкой — цвета «Нью-Йорк Метc»; на груди рубашки вышит талисман команды «Мистер Мет» — человечек с головой в виде бейсбольного мяча. Синие джинсы. Подбородок мужчина опустил на грудь, будто дремал с открытыми глазами.