Хидеюки Кикути - Ди, охотник на вампиров

И всё же ни одна горячая голова не кинулась наперерез, так что вскоре парочка благополучно прибыла к дому, отмеченному табличкой «Д-р Ферринго».

Дорис слезла с лошади и нажала кнопку звонка. Ей ответила соседка, выполнявшая обязанности медсестры и приглядывавшая за домом во время отсутствия старого врача. Не будучи, по всей вероятности, в курсе изменившегося положения Дорис, женщина приветливо улыбнулась ей и принялась болтать как ни в чём не бывало:

— Доктора нет с самого утра. Кажется, кому-то в доме Харкера Лэйна потребовалась неотложная помощь, и док отправился туда. Он оставил записку, что будет назад около полудня, но покуда ещё не вернулся, должно быть, случай оказался тяжёлый. Знаете, одна барышня из того семейства всё время суёт в рот что ни попадя — от красавки до бледных поганок. — Лэйн был егерем и жил в лесу, в двух часах быстрой езды от города. — Не люблю, когда происходит такое. Я сама могу разве что забинтовать незначительную рану или дать успокоительное, но сегодня люди всё идут и идут, так что я с самого утра разрываюсь на части. Почему бы вам не войти и не подождать дока дома? Уверена, он скоро приедет, а мне покамест не помешал бы помощник.

Дорис с сомнением взглянула на сидевшего на лошади Ди. Тот слегка наклонил голову. Тогда девушка решилась. Поклонившись экономке, которая, разинув рот, разглядывала Ди, Дорис сказала:

— Наверное, я разделю твои заботы в ожидании возвращения дока.

Прозвучало это несколько напряжённо, поскольку девушка думала, что Ди пойдёт с нею, но охотник, удостоверившись, что решение принято, пришпорил коня и медленно двинулся прочь.

— Дорогая, а разве он не с тобой? — взволнованно спросила женщина. Она даже не пыталась скрыть разочарования.

Дорис почти разозлилась из-за того, что даму в возрасте так возбудил вид Ди, но обеих женщин тут же охватило смущение.

— Погоди. Куда ты?

— Просто осмотрю окрестности.

— День в самом разгаре. Ничего не случится. Останься со мной.

— Я скоро вернусь.

И Ди ускакал, не оглядываясь.

Он повернул налево, и тут раздражённый голос поинтересовался:

— Ну и почему ты не клеишься к ней? Хочешь сказать, что так беспокоишься за того маленького грубияна, что на месте усидеть не можешь? Или что тебе невыносимы страдания, написанные на лице его сестрицы? Дампир там или нет, у тебя ещё молоко на губах не обсохло, молодо-зелено, хе-хе-хе. А может, ты влюбился в девчонку, а?

— Ты так полагаешь?

Только с кем же разговаривал Ди?

Впереди лежала лишь пыльная дорога, зажатая между каменных и земляных стен, и никого вокруг, не считая вялых, докучливых лучей послеполуденного солнца. Но ведь голос откуда-то раздавался!

— Без шансов! Ты не настолько мягкотелый. Как-никак в твоих жилах его кровь. Отличная мысль — назвать себя Ди!

— Замолчи!

Судя по реакции охотника, загадочный голос коснулся весьма больной темы.

Впрочем, секунду спустя молодой человек вновь обрёл хладнокровие:

— Что-то в последнее время ты стал частенько жаловаться. Хочешь разойтись со мной?

— О нет! — воскликнул голос слегка испуганно. Но тут же, видно опасаясь, что продемонстрировал слабость, добавил: — Я ведь с тобой не потому, что мне это нравится. Сам знаешь, как у нас заведено: давай и бери, на взаимных уступках держится мир. Кстати, не ради смены темы, но почему ты не сказал девице об отметине, которую оставил на её шее? Из верности своему отцу? Одно твоё слово успокоило бы её, точно говорю. Тяжко, должно быть, нести в себе кровь аристократа.

В голосе звучало сочувствие, но то, что оно было притворным, доказал взрыв издевательского смеха.

Любой праздный зевака, увидев молодого человека, спорящего с воображаемым собеседником, решил бы, что всадник определённо спятил. Однако голоса не походили друг на друга ни по каким критериям и были совершенно разными: загадочную сцену можно было бы объяснить разве что поистине гениальными чревовещательскими способностями юноши.

Глаза Ди вспыхнули, но вскоре обрели свой обычный цвет тёмного омута; разговор завершился. Продолжая разведку, охотник ещё трижды сворачивал налево, чтобы вернуться к воротам дома врача.

— Ничего странного, никаких подозрительных типов? — снова спросил голос из ниоткуда.

— Ничего.

Судя по тону ответа, Ди действительно объезжал территорию в поисках следов чего-то необычного.

Не торопясь спешиться, охотник обратил прекрасный лик к солнцу и поморщился.

— Всё ли это, что я могу сделать? — пробормотал Ди.

Возможно, в сознании его мелькнула картина грядущей битвы; на миг правильные — ох, до чего правильные! — черты охотника исказились, но тут же всё пришло в норму. Однако несколько лошадей у коновязи на другой стороне улицы вдруг тревожно всхрапнули, а прохожие прикрыли глаза, спасаясь от пыли, внезапно брошенной им в лица порывом неприятного, горячего ветра.

Лицо Ди на секунду стало таким, каким его видели в подземном мире мидвичские медузы, — это было лицо жаждущего крови вампира.

Кинув короткий взгляд на запертую дверь докторского дома, Ди натянул поводья, развернулся и направился прочь из города.

Руины лежали в двух часах езды отсюда.

— Он рядом. Вот-вот покажется на вершине холма, — сообщил возвратившийся со скоростью ветра Бурав.

Рэй-Гинсей, привалившийся к каменной статуе, тут же выпрямился. Бурав был их вперёдсмотрящим.

— Один, полагаю?

— Как перст. Как ты ему велел.

Рэй-Гинсей кивнул и обратился к оставшимся приспешникам, застывшим рядом, точно демоны-стражи у храмовых врат, напряжённо обшаривающим степь глазами.

— Итак, приступим. Займётесь им, как мы договорились.

— Да, сэр!

Ответив кивком на синхронный поклон Голема и Халы, Рэй-Гинсей подошёл к привязанной за его спиной лошади. Для представления четвёрка избрала ту самую чашеобразную впадину, где встретила смерть ведьма. Вызвать Ди именно туда, где их парализовала аура охотника, было вполне в духе мстительных бандитов, но на выбор повлияло ещё и выгодное местоположение низины: здесь так удобно вчетвером броситься на одного!

Рэй-Гинсей присел на корточки возле связанного по рукам и ногам Дэна, лежавшего за камнем с кляпом во рту. Криминальные элементы называли такой лоскут «шмот-в-рот». Сотканный из специальных волокон материал поглощал любые звуки, так что похитители людей ценили его на вес золота. Держать же так ребёнка, которому едва сравнялось восемь, целое утро — подобная жестокость не имела названия. Рэй-Гинсей потянул кляп за торчавший наружу лоскуток:

— Ну что ж, твой спаситель идёт. Я составил этот план вчера, когда услышал о тебе и твоей сестре, и, должен признаться, кажется, всё идёт великолепно.