Стефени Майер - Полуночное солнце

Подумать только, до чего дошло! Я скрупулёзно вникал в мыльные оперы старшей школы — занятие, которое прежде от души презирал.

Майк шёл вместе с Беллой на биологию и пытался справиться со своими страхами. Я сидел, ждал их прихода и прислушивался к его терзаниям. Да он слабак! Он нарочно ждал этих танцев, боясь открыть девушке свои чувства прежде, чем она сама выкажет ему своё предпочтение. Он боялся получить отказ, поэтому надеялся, что она первой сделает шаг навстречу.

Трус.

Он, как всегда, присел у нашего стола, фамильярно развалясь, а я с удовольствием представил себе, как его тело врезается в противоположную стену. Треск, с которым бы сломались все его косточки, звучал бы музыкой в моих ушах.

— Ты знаешь, — сказал он девушке, уставившись в пол, — Джессика пригласила меня на весенние танцы.

— Это же здорово! — немедленно и с энтузиазмом отозвалась Белла. — Вы с Джессикой классно повеселитесь!

Я чуть не расхохотался, видя эффект, произведённый её словами на бедного Майка, но удержался. Он-то рассчитывал на то, что она огорчится.

Он лихорадочно искал в своей голове правильный ответ.

— Ну, да... — протянул он, сникнув. Потом воспрял духом: — Я сказал ей, что подумаю.

— Да что тут думать? — Её голос звучал явно неодобрительно, но в нём слышалась также и нотка облегчения.

Что бы это значило? Какая мысль принесла ей облегчение? Мои кулаки вдруг сжались в приступе непонятной ярости.

Майк облегчения не услышал. К его лицу прилила кровь — при той ярости, что я ощущал сейчас, это выглядело ой как завлекательно! — и он снова уставился в пол. Наконец, он выдавил:

— Я думал... ну... может, ты захочешь пригласить меня...

Белла заколебалась.

В этот момент её нерешительности я увидел будущее яснее самой Элис.

Девушка может сказать "да" в ответ на невысказанный вопрос Майка, а может и не сказать. Но в любом случае, когда-нибудь, и, возможно, скоро, она кому-то скажет "да". Она была прелестна, в ней жила некая тайна — мимо таких девушек парни так просто не проходят. Выберет ли она кого-нибудь из этой бецветной толпы или подождёт, когда уедет из Форкса, но придёт день, когда она обязательно скажет кому-нибудь "да".

Я вновь увидел её жизнь, как это уже бывало раньше: колледж, карьера... любовь, брак. Я опять видел её под руку с отцом, одетую в воздушно-белое, с лицом, залитым румянцем счастья, торжественно ступающую под звуки свадебного марша Вагнера.

Это мучение превосходило всё, что я когда-либо чувствовал до сей поры. С людьми такое случается только перед смертью — человек не может вынести такую боль и остаться в живых.

Я не только страдал, я впал в настоящее неистовство.

Ярость требовала выхода. Этот поверхностный, недостойный мальчишка, конечно, не будет тем, кому Белла скажет своё "да", и всё же я с огромным удовольствием собственными руками проломил бы ему череп, чтобы тому, кто в конце концов удостоится её согласия, было неповадно!

Я не понимал, что со мной. Меня как будто облили горючей смесью боли, бешенства, желания и отчаяния. Ничего подобного я никогда не чувствовал раньше. Я даже не знал, как это назвать.

— Майк, пожалуй, тебе надо сказать ей "да", — мягко промолвила Белла.

Надежды Майка рухнули. Я бы порадовался этому, если бы не был совершенно разбит пережитой только что страшной болью. И угрызениями совести за то, чтó эти ярость и страдание сотворили со мной.

Элис была права. Сил у меня явно недостаточно.

В этот момент Элис могла бы увидеть, как будущее искажается, перекручивается, меняется, туманится, вновь искажается... Интересно, как бы это ей понравилось?

— А ты уже кого-нибудь пригласила? — кисло спросил Майк. Он бросил на меня косой взгляд, впервые за несколько недель так явно выказав свои подозрения на мой счёт. Мне стало понятно, откуда они: я выдал свой интерес к происходящему, слегка склонив голову в сторону Беллы.

Его мыслями овладела звериная зависть к тому счастливчику, которого девушка предпочла ему. Эта зависть помогла мне понять, что за неведомое мучение постигло меня.

Я ревновал.

— Нет, — сказала девушка с ноткой веселья в голосе. — Я вообще не собираюсь на танцы.

Несмотря на угрызения совести и гнев, её слова меня слегка успокоили. Неожиданно для себя я осознал, что собираюсь войти в число соперников, оспаривающих её благосклонность.

— Это ещё почему? — не очень-то вежливо спросил Майк. Меня оскорбило, что он позволил себе с нею такой тон. Я едва успел подавить рвущееся из глотки рычание.

— Как раз в ту субботу я собираюсь в Сиэттл, — ответила она.

Любопытство было не таким мучительным теперь, когда я твёрдо решил получить ответы на все вопросы. Скоро я узнаю всё — куда и зачем она направляется.

Тон Майка сменился на заискивающий:

— А ты не могла бы поехать в другое время?

— Извини, нет, — без обиняков заявила Белла. — Так что тебе не стоит заставлять Джесс ждать слишком долго — это невежливо.

Её внимание к чувствам Джессики вновь раздуло пламя моей ревности. Эта поездка в Сиэттл — безусловно, предлог для отказа. Но не отказала ли она только из лояльности к подруге? При её альтруизме это вполне возможно. А вдруг ей на самом деле хотелось согласиться? А что, если обе моих догадки неверны? А вдруг она заинтересована в ком-то другом? В ком?!

— Да, ты права, — промямлил Майк, деморализованный настолько, что я почти ощутил жалость к нему. Почти.

Он отвернулся от Беллы, тем самым лишив меня возможности видеть её лицо через его сознание.

Я не собирался этого так оставлять.

Я повернулся, чтобы самому всмотреться в её лицо — впервые за месяц. Какое огромное облегчение — позволить себе это! Как глоток воздуха для тонущего человека.

Глаза её были закрыты, а лицо зажато в ладонях. Хрупкие плечи ссутулились. Она слека потряхивала головой, как если бы пыталась избавиться от каких-то неприятных мыслей.

Я был и раздосадован, и очарован.

Голос мистера Бэннера отвлёк её от раздумий. Она медленно открыла глаза и тут же посмотрела на меня, наверно, почувствовав мой взгляд. Опять в её глазах появилось то самое растерянное выражение, которое когда-то так неотступно преследовало меня.

Бушевавшие только что во мне чувства: и раскаяние, и вина, и ярость — в эту секунду отступили. Они вернутся, вернутся скоро, но сейчас, в это мгновение, я воспарил на крыльях тревожного и манящего воодушевления. Как будто одержал какую-то триумфальную победу.

Она не отводила глаз, хотя я и сверлил её взглядом с таким непомерным напряжением, что это могло смутить кого угодно. Я пытался таким образом вырвать тайну её мыслей из глубины влажных карих глаз. Но я читал в них лишь вопросы, не в силах увидеть ни одного ответа.