Стефени Майер - Полуночное солнце

Войдя, Белла первым делом бросила взгляд в сторону стола, где сидела моя семья. Её лицо погрустнело, лоб нахмурился, глаза уставились в пол. Она не видела, что я сижу в другом месте.

Она выглядела такой... печальной . Я почувствовал сильнейшее желание вскочить, кинуться к ней, как-то утешить, поддержать... Вот только я не знал ни отчего она опечалилась, ни что бы могло её утешить. Джессика продолжала болтать о танцах. Может, Белле было грустно, что ей не придётся на них побывать? Да нет, не похоже...

Стоило ей только захотеть — и от желающих составить ей компанию на танцы не было бы отбоя.

Она купила только содовую и больше ничего. Неужели ей так мало надо? Не может этого быть. Хотя кто знает, сколько людям надо. Я никогда не вникал в особенности человеческой диеты.

Люди были так раздражающе хрупки! Миллион разных причин для волнений! Поневоле забеспокоишься...

— Эдвард Каллен опять с тебя глаз не сводит, — сказала Джессика. — И почему он, интересно, сидит сегодня один?

Я мысленно поблагодарил Джессику, хотя она теперь озлилась на Беллу ещё больше. Белла встрепенулась, вскинула голову и, поискав глазами, встретилась со мной взглядом.

Печаль исчезла с её лица. Во мне зародилась крошечная надежда: а вдруг она подумала, что я ушёл из школы, и потому загрустила? Мысль была приятная, и я улыбнулся.

Я подозвал её пальцем. Она так остолбенела от этого жеста, что мне захотелось ещё немного подразнить её.

Тогда я помахал ей рукой. От изумления она раскрыла рот.

— Он что — тебя зовёт, что ли? — грубо спросила Джессика.

— Может, ему нужна помощь с домашним по биологии? — тихо и неуверенно промолвила Белла. — Пойду-ка узнаю, что ему надо.

Кто бы мог подумать, очередное "да".

По пути к моему столу она дважды оступилась на совершенно гладком полу. Серьёзно, как я раньше не замечал её неловкости? Наверно, из-за того, что был больше занят тайной её молчаливых мыслей... Интересно, какие ещё открытия я со временем сделаю?

"Будь честен и держись легко и непринуждённо!" — внушал я себе.

Она в нерешительности остановилась у стула, стоящего напротив меня. Я глубоко вдохнул через нос. " Пусть горит. Привыкай", — бесстрастно подумал я.

— Почему бы тебе не сесть сегодня со мной? — спросил я.

Белла отодвинула стул и села. И хотя она всё время смотрела на меня недоверчиво и явно нервничала, но приглашение было принято. Она вновь сказала мне "да"!

Я ждал, пока она заговорит.

Она довольно долго молчала, но наконец не выдержала:

— Это что-то новенькое.

— Как тебе сказать... — Я помедлил. — Я решил, что раз уж иду в преисподнюю, то могу сделать это со стилем.

Почему я так сказал? Наверно, потому, что это было, по крайней мере, честно. К тому же, возможно, она услышит нешуточное предупреждение в моих словах и поймёт, что ей лучше встать и уйти как можно быстрее...

Она не встала и не ушла. Лишь смотрела на меня, ожидая чего-то ещё.

— Ты знаешь, я что-то ничего не поняла, — сказала она, не дождавшись продолжения.

Какое счастье. Я улыбнулся.

— Я знаю.

Я уловил исходящие из-за её спины мысленные вопли. Подходящий повод сменить тему разговора.

— Я думаю, твои друзья очень недовольны тем, что я тебя украл.

Её это, похоже, не обеспокоило.

— Переживут.

— А я ведь могу и не отдать тебя обратно. — Не пойму, я дразню её сейчас или продолжаю говорить чистую правду? В её присутствии трудно было разобраться в собственных мыслях.

Белла напряжённо сглотнула.

Я рассмеялся.

— Нервничаешь? — Ничего смешного в этом не было. Ей и положено было нервничать.

— Нет. — Лгунья из неё была никакая, дрожь в голосе выдала её с головой. — Я просто удивлена... Что, собственно, происходит?

— Я же тебе говорил, — напомнил я. — Я устал от попыток держаться от тебя вдалеке. Так что сдаюсь. — Улыбка чуть не сбежала с моего лица, пришлось усилием воли удерживать её на месте. Пытаться быть честным и вести себя при этом как ни в чём не бывало не получалось.

— Сдаёшься? — недоумённо переспросила она.

— Да, сдаюсь. Больше не пытаюсь быть хорошим. — И, очевидно, на попытках держаться легко и беспечно можно тоже смело ставить крест. — С этого момента делаю, что хочу, а там как фишка ляжет. — Вот это достаточно честно. Пусть видит, какой я эгоист. Ещё одно предупреждение.

— Опять говоришь загадками.

Я эгоистично порадовался её недоумению.

— Я всегда умудряюсь сказать слишком много, когда разговариваю с тобой — и это только одна из проблем.

И не самая насущная в сравнении с другими.

— Не волнуйся, — заверила она меня. — Я всё равно ничего не понимаю.

Хорошо. Значит, она не уйдёт.

— Я на это и рассчитывал.

— Ладно... Короче — мы теперь друзья?

Я покатал это слово на языке.

— Друзья... — Нет, мне не нравилось, как оно звучало. Мне бы хотелось чего-то большего...

— ...или нет, — пробормотала она, смутившись.

Неужели думает, что нравится мне так мало, что я даже не хочу числить её в своих друзьях?

Я улыбнулся.

— Хорошо, думаю, мы можем попробовать. Но предупреждаю, что я не самый подходящий друг для тебя.

Я не знал, какого ответа желал от неё. С одной стороны, хотел, чтобы она, наконец, услышала и поняла моё предупреждение, а с другой — опасался, что умру, если она услышит и поймёт. Как мелодраматично. Я превращался в... человека.

Её сердце забилось быстрее. — Ты уже это говорил, и не раз.

— Да, потому что ты не вникаешь в то, что я говорю, — с нажимом сказал я. — А я всё жду, когда же до тебя, наконец, дойдёт. Если у тебя есть голова на плечах, то тебе лучше не иметь со мной дела.

Ах, давать полезные советы я мастер, а вот позволю ли я ей следовать им?

Её глаза потемнели.

— Я вижу, ты уже составил себе твёрдое мнение о моих умственных способностях.

Я был не совсем уверен в том, что она имела в виду, но на всякий случай виновато улыбнулся. Должно быть, я ненароком обидел её.

— Так что, — протянула она, — пока я не взялась за ум, мы можем попытаться подружиться?

— Что-то в этом роде.

Она потупилась, внимательно рассматривая бутылку содовой, которую крутила в руках.

Меня опять охватило прежнее мучительное любопытство.

— О чём ты думаешь? — Наконец-то я смог задать этот вопрос вслух!

Белла подняла на меня глаза. Её дыхание участилось, а щёки начали розоветь. Я втянул в себя воздух, пробуя его на вкус.

— Пытаюсь сообразить, что же ты такое.

Каким-то невероятным усилием воли и лицевых мышц я сумел сохранить улыбку, в то время как паника накрыла меня с головой.

Ещё бы ей об этом не задумываться, она же не глупа. Нечего было и рассчитывать, что она не заметит того, что само бьёт в глаза.

— Ну и как успехи? — спросил я как можно более беспечно. Чего мне стоила эта беспечность!