Владимир Границын - Линия Крови

Три часа Михайлов почти непрерывно записывал показания Иллариона. Потом они поехали по местам его «подвигов».

В одном месте, вновь в частном доме, было пять жертв. Еще в одном – в двухкомнатной квартире на втором этаже пятиэтажки – четыре. В последнем три. Дома были разные, а вот обстановка всюду одна – наглухо закрытые окна, пятна черной, свернувшейся крови. И невыносимая вонь.

Последняя троица оказалась самой интересной: все - молодые мужчины «кавказской национальности». Тоже в квартире, только на первом этаже. Два из трех паспортов, обнаруженных в комнате, оказались поддельными и лишь один настоящий. А еще у обладателя настоящего паспорта за поясом торчал пистолет - «ТТ» китайского производства.

- Исмаил Бароев, - вслух прочел Михайлов, сверяя фото в документе с бледным, заросшим черной щетиной оригиналом. - Хм, интересно… И это их ты?

Илларион скромно кивнул.

- Один?!

- С Божьей помощью, - с вызовом проговорил священник.

При обыске в квартире нашли еще один пистолет – самодельный револьвер, несколько явно не кухонных ножей, бейсбольную биту.

Михайлов уперся в Иллариона тяжелым взглядом.

- Ну, давай рассказывай, как это тебе удалось? С такими бандюгами одному справиться…

- Это они когда жили бандюгами были, а когда стали не живыми, так такие же, как и все. Днем они беспомощны.

Илларион наклонился к трупу Бароева, поднял верхнюю губу. Из плотного ряда крепких, белоснежных зубов на добрых полтора сантиметра выпирали клыки.

- Ну! Верите теперь?

Михайлов задержал на зубах мертвеца взгляд, проговорил упрямо, сквозь зубы:

- Ну, это еще ни о чем не говорит.

Борецкий промолчал. Он уже не знал, во что верить.

Туман в тот день не рассеялся до самого вечера. Телефоны по-прежнему не работали. Причем не только сотовые, но и городские. Александр слышал, как кто-то из местных говорил:

«Проклятый туман. Жена должна была сегодня приехать, а из-за него ни пароходики не ходят, ни паром. Что же ей теперь, в Кинешме придется ночевать? На вокзале?»

Борецкий еще спросил:

«А ближайший мост через Волгу где?»

Ему ответили:

«В Костроме. Да ладно бы еще до Костромы прямая дорога была, так ведь нет. Приходится через Островское ездить, а это крюк лишних километров сорок, если не все пятьдесят…»

В вознесенской опергруппе к произошедшим в тот день событиям отнеслись все по-разному.

Костя оставался таким, как всегда. Он, похоже, особо не заморачивался. Его дело шоферское – куда скажут, отвезет, а там уж пусть начальники головы ломают.

Жанна была, мягко говоря, шокирована. Девушка стала молчалива, печальна. Выглядела усталой.

Борецкий тоже разговаривал мало, много курил. От табака да бесконечных попыток выстроить логическую цепочку происходящих событий, у него, в конце концов, разболелась голова.

Кукушкин же, напротив, находился в приподнятом настроении. Едва они вернулись в приежку, он предложил:

- Надо бы это дело отметить!

- Какое дело? – устало спросил Борецкий. - Массовые убийства?

- Ну что ты! Что ты, в самом деле, Васильич? Ты же понял. Успех. Успех отметить! Мы же молодцом - не успели приехать, два маньяка у нас в руках! Вот как работать надо. Эти, здесь в Зареченске, сколько волынили? Больше месяца только, как резонанс уже пошел… А девчонка та – она и вовсе несколько лет у выродка этого, Кравчука, томилась. Так что, я считаю, отметить есть что и отметить надо как следует. Можно вообще уже дырки для орденов крутить, я считаю… - Кукушкин расплылся в улыбке. - Ну так что? Я сгоняю?

Борецкий пожал плечами, посмотрел в сторону.

- Ладно, давай…

- Вот и отлично! – Вадик оживился еще больше. – Давай прикинем, сколько денег надо. Я предлагаю уж как следует – с коньячком, закуски хорошей…

Александр согласился. Жанна и Костя тоже не возражали. За покупками отправились Кукушкин и Костя, на машине. Вернулись быстро. Когда накрывали на стол, Жанна спросила:

- А почему арестованных держат прямо в РУВД?

- В смысле? – поднял на нее глаза Вадик.

- Ну-у, не в СИЗО, а прямо здесь. В этом здании. Я такое в первый раз вижу.

- А-а. Так в Зареченске своего изолятора нет, - пояснил Кукушкин. – Ближайший в Кинешме, и до суда обычно держат там. Но на каждый допрос не навозишься. Тем более сама видишь, туманище какой. Через Волгу не перебраться… Ну что ж, приступим! Стулья у всех есть?

Вадик сноровисто наполнил пластиковые стаканчики на треть янтарно-золотистым содержимым бутылки. При этом приговаривал:

- Будем надеяться, завтра-послезавтра погода наладится, а то нам уж и домой пора… Верно, Васильич? Ну! – он поднял свой стакашек на уровень груди. – За профессионализм!

Все дружно чокнулись. Проглотив порцию, Борецкий задал вопрос:

- Ты собрался домой?

- Так как же? Считай главное сделано, теперь тут без нас обойдутся, - ответил Вадик.

Александр покачал головой.

- Нет. Я думаю, что все только еще начинается. Есть вот у меня такое нехорошее чувство.

После третьей Александр озвучил мучивший его вопрос:

- А если это, и правда, вампиры? Что тогда?

Кукушкин поперхнулся. Он вытаращил на майора глаза и несколько секунд смотрел не мигая. Потом произнес:

- Хорош прикалываться.

- А я как раз не прикалываюсь, - мрачно проговорил Александр. – Вы клыки у них видели? У тех, кого поп этот приговорил?

Жанна перестала жевать. Медленно кивнула.

- Да ладно, какие клыки… - сделал попытку отмахнуться Вадик.

- Самые настоящие. И не говори, что не видел – я все равно не поверю.

Теперь посерьезнел и Кукушкин. Он опустил глаза на стол, помолчал. Потом ответил:

- Видел. Видел, но в хрень эту: вампиры-швампиры – не верю. И вообще, наше дело убийц ловить, и мы их поймали. Пусть теперь умные головы разбираются.

- Да чего ты все: мы да мы! – не удержался Борецкий. – Попа-то - местные как раз взяли!

- Тем более, - насупился Вадик. – Вообще, конечно может нехорошо, но я считаю нам в это дело дальше лезть особо не надо. Пусть сами, а? Давай лучше выпьем…

Он взял в руки вторую бутылку. Хрустнула, отворачиваясь, крышка. Булькнуло, падая в емкости, содержимое.

- Давайте! Ну, чего раскисли?

Борецкий с Кукушкиным осушили по полной, Жанна же и водитель лишь пригубили.

- Ну-у, Жанночка, милая, так не пойдет, - придвинулся к девушке и принялся ворковать возле нее Кукушкин. – Что же это ты, зло оставила?

- Да мне уж, наверное, хватит. И потом, вон Костя, тоже не по-полной пьет…

- Костя правильно делает, ему завтра за руль.

Вадик одной рукой приобнял Жанну, другой взял бутылку. Подбавил коньяка в стаканчик девушки, наполнил свой.

- Давай мы с тобой выпьем за весну. Весна – пора любви… - ворковал он возле самого ушка. - На брудершафт?