Уильям Ходжсон - Ночная Земля

К концу этого срока я нашел в себе силы жить дальше, и с пониманием в сердце начал вновь совершать прогулки вдоль изгороди, но Мирдат Прекрасная более не встречалась мне. Впрочем, однажды вечером мне показалось, что она неподалеку, потому что один из ее огромных псов выскочил на дорогу из леса, чтобы обнюхать меня самым дружелюбным образом — собаки по-прежнему были милы со мной.

И когда пес оставил меня, я долго прождал возле изгороди, но так и не заметил Мирдат, а посему последовал дальше, — с тяжестью в сердце, но без горечи, потому что понимание начинало медленно созревать в моем сердце.

Миновали еще две томительных и одиноких недели, и я пожалел, что познакомился с прекрасной Девой. И воистину, когда завершились они, я решился приблизиться к дому, чтобы хотя бы издали увидеть ее. Словом, однажды вечером я оставил свои владения, подошел к бреши, вступил на земли поместья и вскоре уже шел по садам, окружавшим Холл. Истинно, когда я пришел к ее дому, то увидел множество фонарей и факелов. Собралось огромное общество нарядных людей, все танцевали, и я понял, что попал на какой-то праздник. И сразу ужас овладел моим сердцем, я решил, что вижу свадебный танец леди Мирдат. Впрочем, глупо было даже думать об этом, потому что я, конечно, заранее слыхал бы о предстоящем браке. И тут я немедленно вспомнил, что в тот день ей исполнился двадцать один год, и кончился срок опеки над ней, что и отмечалось столь пышно.

Глаз мой радовался яркому празднику, сердце же было отягощено томлением. Толпа веселилась, все вокруг сияло тысячами огней. Огромный стол с угощением на серебре и хрустале, большие фонари из бронзы и серебра выстроились вдоль лужайки, а на противоположной стороне ее танцевали. И вот из круга танца вышла леди Мирдат — в очаровательном платье, но, на мой взгляд, чуточку побледневшая за прошедшее время. И она направилась к месту отдыха, и буквально в мгновение ока дюжина юношей из знатных местных фамилий оказалась возле нее. Молодые люди занимали ее разговорами и шутками, стараясь добиться внимания. Она была очаровательна, но я видел, что ей кого-то не хватает. Мирдат действительно была бледна, как я уже сказал, она то и дело оглядывалась, словно бы разыскивая кого-то взглядом вне кружка собравшихся вокруг нее, тут я сразу понял: любовника нет рядом, и сердце леди Мирдат тоскует. Но почему его нет здесь? И я решил, что этого проходимца непременно отозвали ко двору.

Наблюдая за собравшимися вокруг нее молодыми людьми, я пылал жаром свирепой и ничтожной ревности и готов был уже шагнуть вперед, схватить за руки и увлечь ее за собой в те леса, где бродили мы в прежние дни, когда мне казалось, что она готова полюбить меня. Но что толку в том? Не эти юноши владели ее сердцем. Возлюбленным Мирдат был тот невысокий придворный.

И я вновь ушел и не подходил к бреши целых три месяца, потому что не мог более переносить боль потери. Наконец эта мука сама начала толкать меня в дорогу, ибо оставаться дома стало более горькой болью. Словом, однажды вечером я оказался возле бреши, мучительно вглядываясь в поляну, лежавшую между изгородью и лесами. Это место для меня было свято, ведь именно здесь я впервые увидел Мирдат Прекрасную и влюбился в нее — в тот же самый вечер.

Долго стоял я у бреши и ждал, ждал и ждал — без всякой надежды. Вдруг кто-то мягко ткнулся в мое бедро. Это был один из ее псов, и сердце мое затрепетало: дама была совсем близко. Я ждал, внимательно прислушиваясь, и сердце мое колотилось. Наконец среди деревьев послышалась негромкая песня о разбитой любви, и пела ее Мирдат, одинокая среди своих огромных псов в темном лесу.

И я внимал ей со странной болью, ведь в голосе девы слышалось истинное горе, и сердце мое рвалось ей на помощь, но я словно примерз к земле, хотя все существо мое бушевало.

И тут я увидел среди деревьев белый силуэт. Она вскрикнула, и песня прервалась. И в этот самый миг меня осенила безрассудная надежда. Я бегом бросился к ней и в мгновение ока оказался перед Мирдат, негромко, но страстно произнося ее имя.

Я приблизился к ней. Громадный пес, решив, что мы затеяли какую-то игру, принялся прыгать возле меня. Я остановился перед леди Мирдат и протянул к ней руки, не зная, что делать дальше, — это сердце принесло меня к ней, стремясь облегчить ее боль. И вот она уже тянет ко мне навстречу руки, и падает в мои объятия с тихим рыданием. Чудесный покой охватил меня. А она шевельнулась в моих объятиях и потянулась к моим губам. Я поцеловал ее, истинно женственную, честную и любящую.

Так состоялась наша помолвка. Просто и без слов, но нам было довольно этого, хотя любовь предпочитает избыток.

После она высвободилась, и, взявшись за руки словно дети, мы пошли через лес к ее дому. А еще потом я спросил ее о придворном щеголе. Милый смех Мирдат прозвенел в ответ среди молчания леса. Она обещала все объяснить, когда мы придем в Холл. И как только мы оказались там. Дева повела меня в огромный зал и отвесила мне поклон — изящный и насмешливый. А потом представила меня некоей молодой леди, сидевшей за шитьем в притворной застенчивости и с шаловливым выражением в глазах. Буквально сгибаясь от счастливого хохота, леди Мирдат потащила два больших пистолета из стойки с оружием, чтобы я мог вступить в смертельную схватку с занятой вышивкой леди, которая все это время скрывала свое лицо и задыхалась от столь же шаловливого смеха.

Но наконец леди подняла от вышивки свое озорное лицо, и я увидел черты придворного, которого считал любовником Мирдат.

Леди Мирдат тут же объяснила мне, что мистрис Эдисон, ее ближайшая и сердечная подруга. Оделась в костюм придворного, чтобы выиграть пари у одного молодого человека, к которому питала симпатию, и тут вдруг появляюсь я и ничего толком не разглядев, сразу перехожу на грубости. Так что у леди Мирдат оказались все основания для обиды, ибо я без видимой на то причины толкнул ее подругу. Поэтому они и решили наказать меня, и каждый вечер выходили к бреши, изображая любовников, чтобы я получил новые основания для ревности. Это была хорошая месть, потому что я много перестрадал из-за своей ревности.

Но когда я встретил их во второй раз, леди Мирдат уже находилась в сожалении — весьма естественном — потому что уже знала, что любит меня. Как вы помните, она сразу отодвинулась от подруги, ощутив вдруг странное смущение и тяготение ко мне. А потом решила продлить наказание за то, что я холодно поклонился и ушел. Вот так все и разъяснилось.

Мной овладел безумный восторг, так что я обнял Мирдат, и мы неторопливо и величественно закружили по просторному залу, а мистрис Эдисон насвистывала нам мелодию, что она умела делать весьма искусно, — как и многое другое, должен сказать.