Стефани Майер - Рассвет

Чья версия правильная? Неужели у меня есть еще дар? Которому даже нашлось имя и категория?

— А проецировать ты тоже умеешь? — заинтересовалась Кейт.

— Проецировать?

— Выталкивать наружу. Чтобы прикрыть кого-то еще помимо себя.

— Не знаю. Не пробовала. Я ведь не знала, что так бывает.

— И не факт, что получится, — поспешно предупредила Кейт. — Я вот сколько столетий тренируюсь, а самое большее, что могу — пустить разряд по поверхности кожи.

Я непонимающе уставилась на нее.

— У Кейт боевой дар. Почти как у Джейн, — внес ясность Эдвард.

Меня тут же отнесло в сторону, а Кейт рассмеялась.

— Я не садистка, — заверила она. — Но в сражении может пригодиться.

Слова Кейт постепенно обретали смысл, укладываясь в сознании. «Прикрыть кого-то еще помимо себя». Сделать свою непроницаемую черепушку убежищем для другого.

Вот Эдвард корчится на каменном полу в древней башне Вольтури. В отличие от остальных человеческих воспоминаний, это проступало отчетливо и отзывалось острой болью — как будто картинку выжгли у меня в голове каленым железом.

Получается, я могу не допустить, чтобы это произошло снова? Защитить его? Защитить Ренесми? Существует крупица вероятности, что я могу их обезопасить?

— Научи меня! — хватая Кейт за руку, вскричала я. — Покажи, как это делать!

Кейт поморщилась от боли.

— Попробую. Если перестанешь ломать мне кости.

— Ой! Прости!

— А загораживаешься ты здорово. Иначе давно бы дернуло. Совсем ничего не почувствовала?

— Это ты зря, Кейт. Она же не со зла, — процедил себе под нос Эдвард.

— Нет, совсем ничего. Ты пустила разряд, да?

— Да. Хм… Первый раз вижу, чтобы на кого-то — хоть смертного, хоть бессмертного — не подействовало.

— И ты сама этот разряд выводишь? На поверхность кожи?

Кейт кивнула.

— Да. Раньше было только на ладонях. Как у Аро.

— И у Ренесми, — подсказал Эдвард.

— Я долго тренировалась и теперь могу пускать его по всему телу. Хороший способ защиты. Любой, кто меня тронет, свалится, как от электрошока. Всего на секунду, правда, но и этого хватит.

Я вполуха слушала Кейт, а в голове вертелась одна мысль: неужели мою маленькую семью можно защитить, если я достаточно быстро научусь? Какое было бы счастье с такой же легкостью освоить умение выставлять этот щит, с какой я освоила остальные тонкости вампирской жизни! Человеческий опыт не подготовил меня к тому, что, бывает, все получается само собой, и я не надеялась, что такое везение продлится долго.

Никогда еще я ничего не желала с таким жаром, как обрести способность обезопасить своих любимых.

За раздумьями я не сразу обратила внимание на безмолвный диалог между Эдвардом и Елеазаром. Очнулась, только когда Эдвард спросил уже вслух:

— А хоть одно исключение можешь припомнить?

Я обернулась, пытаясь понять, о чем он, и увидела, что остальные тоже в недоумении смотрят на них двоих. Они стояли друг напротив друга, Эдвард подозрительно всматривался в лицо Елеазара, чем-то недовольного, но явно чувствующего неловкость.

— Ты плохо о них думаешь, — сквозь стиснутые зубы выдавил Елеазар. Я удивилась внезапной перемене настроения. — Если ты прав… — снова начал он.

— Эту мысль ты сам подкинул, не я, — перебил Эдвард.

— Хорошо, если я прав… Даже не представляю, что это значит. Перевернется весь мир, который мы создали. И вся моя жизнь. Я ведь был одним из них.

— Ты действовал из лучших побуждений.

— Какая разница? Что я натворил?! Сколько жизней…

Таня, успокаивая, положила руку Елеазару на плечо.

— Друг мой, посвятите и нас. Я тут же отмету все сомнения. Ни один твой поступок не заслужил такого самобичевания.

— Если бы… — пробормотал Елеазар и, вывернувшись из-под ее руки, снова засновал туда-сюда по комнате, еще быстрее, чем раньше.

Таня последила за ним глазами, потом обратилась к Эдварду.

— Тогда ты объясни.

Эдвард кивнул и принялся рассказывать, не сводя напряженного взгляда с Елеазара.

— Он пытался понять, зачем Вольтури выступают против нас таким огромным отрядом. Обычно так не делается. Да, мы самый крупный из всех когда-либо противостоящих им кланов, но ведь и раньше кланы объединялись в борьбе, однако, несмотря на численность, особого сопротивления Вольтури оказать не могли. Да, наши узы крепче, но и это мало что меняет.

Елеазар вспоминал, как и за что выносили приговор другим кланам, и у него начала вырисовываться схема. Которую никто другой в свите Вольтури распознать бы не мог, потому что сведения поступали от Елеазара к Аро в конфиденциальном порядке. И повторялась эта схема приблизительно раз в столетие.

— В чем она состояла? — подала голос Кармен, так же неотрывно следившая за Елеазаром.

— Аро не всегда принимает личное участие в карательной экспедиции. Однако в прошлом, стоило Аро кого-то заприметить, через какое-то время обязательно обнаруживались неоспоримые доказательства злостного нарушения закона в том или ином клане. Старейшины вызывались самолично проследить, как вершится правосудие. И вот тогда, почти полностью истребив весь клан, Аро даровал прощение кому-то одному, чьи помыслы, по его словам, полны раскаяния. И всегда оказывалось, что именно этот вампир обладает особенно ценным для Аро талантом. И ему всегда находилось место в свите, где он быстро проникался благодарностью за оказанную честь. Исключений не было.

— Наверное, лестно чувствовать себя избранным? — предположила Кейт.

— Ха! — презрительно выпалил на бегу Елеазар.

— Есть в свите одна вампирша, — объяснил Эдвард этот странный возглас, — по имени Челси. Она способна влиять на чувства, которые мы испытываем друг к другу. Ослабить или, наоборот, укрепить эмоциональную привязанность. Заставить тебя почувствовать неразрывную связь с Вольтури, желание быть одним из них, угодить им…

Елеазар вдруг остановился.

— Мы прекрасно понимали роль Челси. В бою она разрывала товарищеские узы между союзническими кланами, чтобы нам было легче справиться. Если невиновные члены клана перестанут чувствовать тесную связь с виновными, можно вершить правосудие без лишней жестокости — виновных наказать без боя, а невиновных пощадить. Другого способа избавить клан от необходимости сражаться целиком, кроме как разорвать эмоциональные связи, не существует. И вот для этого нужна была Челси. Мне применение ее дара всегда казалось свидетельством гуманности, милосердия со стороны Аро. В свите она, наоборот, укрепляет связи, сплачивает нас — и это хорошо. Мы действовали более слаженно. Легче уживались друг с другом. И снова ожили старые воспоминания. Я тогда все ломала голову, почему свита с таким рвением, чуть ли не с обожанием служит старейшинам.