Дино Динаев - Дурная Слава

— Еще чего, — злорадно сказал Бен. — В ваших преступлениях участвовать не намерен.

— Мы не преступники, — слабо возразил шеф. — Хотите денег? Только скорее, у нас совсем нет времени.

— А куда вы так торопитесь? У вас в фирме пропало 28 человек. Вы им тоже предлагали деньги? И где они сейчас?

— Они умерли.

Бен и Вера синхронно вздрогнули.

— И вы так запросто сообщаете, что убили их. Вы звери!

— Мы не убивали их. Как вам объяснить, чтобы вы нас поняли?

— Вы объясните, как есть.

— Вы не поймете. Это долго. Отдайте нам мальчика, и мы уйдем. Никто не пострадает.

Желько говорил вполне искренне.

— Может, они не врут, — засомневалась Вера.

— Может быть. Как это проверить? А отчего умерли эти люди?

— От болезни, которая сейчас пожирает меня. В самом начале нас было 31. Теперь осталось трое — те, кого вы видите перед собой. Скоро уйду и я. Если вы нам не поможете, мы умрем все. Сначала это начинается с глаз. То, что вы видите на мне, это не очки, а защитный экран. Если бы не они, глаза мои растворились бы от боли.

Я вижу то, что не видит ни один человек. Зрение мое настолько обострено, что сейчас я вижу вас даже сквозь металл. Отдайте нам мальчика, умоляю! Я устал жить в чужом мире. Я слишком долго ждал этого момента, я выдохся, я хочу домой. Если бы я мог, я бы встал на колени, но тело мое мне не подчиняется. Оно сейчас испытывает колоссальные перегрузки. Я живу на сильнодействующих анаболиках, если бы не они, темпоральные потоки растащили бы меня, растерли по осям.

— Какие потоки? — не понял Бен.

Мир был прекрасен. В нем царили две основополагающих вещи: доброта и секс. Они не знали, что есть взаимопричиняемое зло, и не думали, что где-то бывает иначе.

Они были сильны и неутомимы как в работе так в любви. Возможно, они жили на Земле, только на другой. Не было разделения на страны и языки. Не было бедных.

Не было больных. Не было злых. Доброта и любовь. Они построили развитое богатое общество. У всех было все. Каждый имел свой дом, автомобиль, разнообразную еду.

Одни развивали искусство, создавали шедевры, от которых другие испытывали наслаждение. Техника достигла немыслимых высот. В экономике все было продумано и рассчитано на тысячу ходов вперед. Полная гармония. Общество по настоящему умных чутких в душевном отношении людей.

Потом произошло Пересечение. В этом месте рассказ Ерепова изобиловал техническими терминами, часто не местного происхождения, так что Бен домысливал сам. Два мира, наш и Мира Гармонии существовали независимо друг от друга, в перекрещивающихся потоках времени. Так продолжалось до тех пор, пока не произошло критическое накопление энтропии. На вопрос что такое энтропия, Ерепов ответил:

— Зло. Несправедливость. Боль.

На справедливое возражение, что все это понятия не физические, а моральные, он лишь усмехнулся и спросил:

— Когда ты поедешь на машине, а какой-нибудь шутник зажжет вместо красного света на светофоре зеленый. Ты поедешь, и КАМАЗом тебе оторвет голову. Этот обман — тоже нефизический? Не материальный. Что же тогда материя в твоем понимании.

Бен не стал спорить. Тем более они в своем мире получили такое образование, что ему пусть и выпускнику АМТ даже не снилось.

Критическая точка искривила потоки времени, и они пересеклись.

Взаимопроникновение длилось всего несколько наносекунд, и потоки вновь разделились. Но 31 человек сделался пленником другого мира. Они были напуганы и растеряны. Они ничего не понимали в окружающем хаосе. Они чувствовали друг друга, и они стремились друг к другу. Даже из других стран.

Их выдающиеся мозги способствовали созданию и процветанию созданной ими совместно фирмы. Они мечтали вернуться, поэтому выбрали точку, где природная аномалия делала возвращение теоретически возможным. Аномалия располагалась на месте Трепетовки. Подобные существа упоминались и в их мире, так что шанс был.

Они вели исследования. Они собрали лучшие умы. Они были на подходе к тому, чтобы открыть Ход. Нужны были лишь люди-пароли. Они их искали, они их находили. Это были всевозможное отребье: преступники, злыдни, вокруг которых концентрировалась энтропия. Их находили по одному, с трудом, не смотря на все способности и деньги сообщества. Цель была близка.

Потом заболели первые из них. Сказалось дальнейшее взаимоудаление темпоральных потоков. Чем дальше было «родное» время, тем сильнее нагрузки испытывал организм, оставшийся в другом времени. Они слепли, сходили с ума, чужое время растворяло их одного за другим.

— И вот все оставшиеся перед вами, — закончил свой рассказ Ерепов. — Зачем вам наша смерть? В вашем мире ее и так достаточно.

Повернувшись, Бен столкнулся с глазами Веры, полными слез:

— Давай им поможем, — попросила она. — Мне их так жалко. Отдай им ключ, Бен, пожалуйста.

У Транквилевского было праздничное настроение. Ему недавно исполнилось 60, но, несмотря на возраст, это был настоящий крепыш — квадратный и косолапый. Возраст выдавало лишь лицо — костистое, широкое и изношенное. Начальник службы внутренней безопасности фирмы «Кайсар» имел обширную лысину, но кличку Борман носил не из-за этого. Когда ему доложили, что бежавший Шуберт обнаружен, он засмеялся. Он вел совещание, и от его смеха у присутствующих прошел мороз по коже. Этот человек не умел улыбаться. Мышцы лица не были приспособлены к какой-либо мимике и раз и навсегда застыли в одной диспозиции. Когда они пришли в движение, это было неестественное зрелище.

Борман велел всем убираться, и сотрудники сочли за счастье выполнить краткое предписание, в душе молясь за душу неизвестного, по поводу которого был неурочный звонок.

Борман позвонил «косарям». Людей он взял не много-12 человек. В основном это были отморозки, обожавшие причинять людям боль. Борман отбирал их как собак — по злобности. Возглавлял их заместитель Бормана по прозвищу Свистун. Свое погоняло получил из-за того, что вместо человеческой речи обожал лишь просвистывать, и на допросах с пристрастием от его свиста люди сходили с ума.

Поехали на трех неприметных отечественных машинах, правда, затонированных в хлам.

Борман сидел в первой рядом с водителем и ерзал от нетерпения. Когда проезжали мимо стационарного поста ГАИ, Транквилевский дрожал от возбуждения, достав пистолет. Водитель молил Бога, чтобы их не остановили.

Гаишники в Алге наученные жизнью, они знали, кого останавливать рискованно и их пропустили беспрепятственно. Они ехали в «Ареал». Борман спрятал пистолет, и, приспустив стекло, подставил ветру руку. Несмотря на осеннюю свежесть, внутренний жар жег его изнутри. Он знал по себе, что это не кончится до тех пор, пока он не достанет чертова беглеца.