Дино Динаев - Собака Кантерсельфа

– Будете болтать, когда я разрешу, – пояснил Заремба. – Сейчас я разрешаю.

После предыдущего эпизода казалось, что никто больше никогда не осмелится рта раскрыть, но вперед выступил человек в костюме с дынеобразной головой, брезгливо посторонившийся от обступивших его вахтовиков.

– Здесь какое-то недоразумение, моя фамилия Филинов. Я полномочный представитель президента, а не вахтовик. Я не должен здесь находиться.

– Вам будет выделена отдельная каюта, – кивнул головой капитан, недобро полыхнув глазами.

Филинова увели двое матросов.

– Зря вылез представитель, сидел бы да сидел, – в обычной своей манере пояснил Макс. – Мне так видится, что демонстративная казнь одного человека была первым этапом запугивания. Второй этап, это когда говоривший исчезнет без следа. Я уверен, что этого представителя мы больше не увидим.

Сафа попросил его не каркать.

– Гальюн расположен на юте, – продолжал Заремба. – Кормить будем раз в день. Все.

Вопросы есть?

Дураков не нашлось.

– Интересно, почему он назвался компаньоном Кантесельфа? – задумался Макс, когда капитан ушел, и сам же себе ответил. – Возможно, это был третий этап запугивания.

Как оказалось, он перечислил не все. Внезапно стекла дансинга завибрировали от механического высокочастотного всепроницающего воя. Казалось, прямо в черепа загнали ржавый бур. Один из мужчин, возраст которого явно превышал 18, и схваченный в последний момент для количества, замертво рухнул на пол. Сердце не выдержало.

Пароход качнуло. Кто-то не удержался на ногах, шлепнулся на труп и заорал. Все стали вторить ему.

– Уберите покойника!

Матрос открыл толстенную стеклянную дверь, просунув автомат, крикнул:

– Заткнитесь!

– Но тут покойник! При такой духоте мы задохнемся!

– Заткнитесь! – повторил дегенерат, возможно, что его научили говорить только это.

Однако вскоре пришли еще двое матросов, которые избавились от трупа точно так же, как от первого покойника.

Макс определил, что корабль идет точно на юг.

– И что это значит? – спросил Сафа, который начал привыкать, что "анналист" все время что-то бурчит.

– Это значит, что мы плывем в никуда. К вечеру пересечем границу и выйдем в нейтральные воды. И что? Где находится вахта? За границей?

От его слов пробрал холодок. Если до этого была надежда, что плавание когда-то закончится, и их высадят. Пусть лес рубить, пусть в шахту, лишь бы с корабля.

– А островов там нет? – с надеждой спросил Сафа.

Однако Макс развеял все его надежды. Тогда у нас остается единственный выход, решил Сафа.

– Выход единственный на самом деле, – согласился Макс. – В эту дверь, где напротив стоит автоматчик.

– Нужна разведка.

– Не делай этого, – пролепетал Макс, разом побледнев.

Вахтовики уже кто сидел, кто лежал, поэтому, когда Сафа встал, все обратили на него внимание.

– Ты что, спятил, парень?

Он молча направился к двери. Охранник тотчас вычленил его из всей массы и встал к двери с той стороны. В середине зала Сафа обошел сидящего Никитоса со спящей у него на коленях женщиной. Чисто голубки, неприязненно подумал Сафа. А ведь он мог поиметь ее во всех ракурсах. Все тянул, дурак, думал времени вагон. Будет на будущее урок. Если есть возможность кого-то отодрать, никогда не откладывай.

Никитос увидел его, но ничего не сказал.

Ближе к двери сидел молодой толстяк, видно больной, по весу превосходивший даже самых толстых матросов раза в два. Сафа еще никогда не видел таких толстых.

Весил он килограмм 180-200, не меньше. Толстяк в одной руке держал початую палку колбасы, в другой полубатон. Увидя, что на него обратили внимание, он в первую очередь обеспокоился за свои продукты, прижал их к грудям своими пухлыми белыми ручками, потом развернулся к Сафе спиной, не делая, однако никакой паузы в процессе поедания. Безостановочно шевелящиеся щеки просматривались даже со спины.

Сафа добрался до двери и постучал прямо напротив расплывшейся хари матроса.

Внизу дверь зажала некий лоскут. Сафа сделал вид, что споткнулся, незаметно вытянул его из косяка и сунул его в карман.

– В туалет надо, – пояснил он дегенеративному сторожу. – Мне терпеть нельзя, кишечник больной.

– Больной! – повторил матрос, похоже, поняв и вычленив только это.

Откинув поперечную щеколду, он разрешил ему выйти. Закрыв дверь, он подозвал другого матроса.

– Больной, – пояснил он.

Сафа поторопился уточнить, что ему надо.

– Туалет! – выхватил второй, похоже, эти типы понимали только односложные выражения. – Не вертись! Иди на корму! – заученно рявкнул провожатый.

Стоило Сафе замешкаться, как он выкрикивал это раз за разом.

После затхлости закрытого помещения подросток с наслаждением вдохнул морской воздух. Пароход стремительно удалялся от берега, постепенно тающего в дымке. При таком раскладе они могли уйти в нейтральные воды даже раньше намеченного срока.

При виде удаляющейся земли в глазах что-то защипало. Впасть в окончательную тоску не дал здоровяк, тычками погнавший его на корму.

Свежий воздух потерял свою привлекательность, когда они, миновав кормовую надстройку, приблизились к широкой бочке не мене двух метров высотой. Подчиняясь новым тычкам, Сафа поднялся по трапу. На крышке бочки было вырезано очко, в которое, судя по всему, неоднократно промахивались. Когда пароход трясло на волнах, содержимое бочки плескалось внутри. Этого самого содержимого было не менее тонны.

– Вы когда-нибудь гальюн чистите? – возмутился Сафа.

– Не вертись! – бодро прикрикнул здоровяк, происходящее казалось ему забавой.

Со своего места Сафа хорошо видел надстройку и капитанский мостик. Что-то не так было на мостике, и не сразу Сафа понял, что во всех видимых ему иллюминаторах напрочь отсутствуют стекла.

Бочка стояла на корме в гордом одиночестве, и Сафа почувствовал себя одиноким артистом на большой сцене. Видно его было со всех сторон и издалека. Сафа не был стеснительным человеком, но даже ему сделалось стыдно, живот сжал спазм, и он не смог даже помочиться.

Неожиданный шум привлек его внимание. Кто-то кричал смертным боем, но слышно его было плохо, как сквозь толстую переборку. Крики доносились из расположенного неподалеку светового люка, но, сколько Сафа не вглядывался, ничего рассмотреть не удалось.

Спустя какое-то время крики стихли, и из выходного люка выбрался мерзкого вида мужчина с вислым потным брюхом, одетый в одни длинные трусы. Даже на расстоянии Сафа почуял идущую от мужика вонь: пота, мочи, но еще сильнее спермы. Мужчина увидел, что на него смотрят, и демонстративно харкнул на палубу, что вообще-то у моряков было не принято. Когда отведенное время вышло, охранник рыкнул, сгоняя Сафу вниз.