Дино Динаев - Собака Кантерсельфа

– Настоящий капитан я! – рявкнул Заремба. – Предыдущий идиот, который командовал судном, терял до 30 процентов пассажиров, годных для трансплантации! Вы знаете, как это отразилось на простое донорских клиник в Шенгенской зоне?

– Слушайте, зачем вы все мне это говорите? – взмолился Темнохуд. – Я старый больной человек. Мне надо отдохнуть, а ваши люди не дают мне спокойно заснуть.

Кругом стрельба, крики!

– Успокойтесь, теперь все позади. Полковник Ребрий окружен на 3-м ярусе и вскоре его же бывшие подчиненные принесут мне его голову. Еще одна вредная девица по имени Сека заперта здесь неподалеку в сушилке и вскоре окончательно закоптится.

Услышав про Секу, Сафа с трудом сдержал эмоции. Сека на корабле! Хоть она по существу и была главной виновницей того, что он сам здесь оказался, в глубине души он бы только рад вернуть столь сильного друга. Однако капитан сказал, что Сека в опасности?

Когда Темнохуд возвратился в свою каюту, Заремба в одиночестве некоторое время простоял у леерного ограждения. Перед тем как подняться на мостик, зло сплюнул за борт и произнес с сильной энергетикой:

– Проклятый мальчишка!

И кого он имел виду?

У сержанта Хлыстова оставалось 8 бойцов, и чтобы обложить полковника Ребрия, он разделил их на две неравные группы. Двое пошли со стороны бака, это были стрелки, которые должны были неприцельным, но интенсивным огнем погнать Никитоса на ют, где его и встретит основная группа. Если повезет, то может, и уложить проклятого полковника. Брать его живым Хлыстов не собирался.

Никитос подозревал, что его вылазка не останется безнаказанной, стало быть, надо как можно быстрее менять дислокацию. С этой стороны исчезновение Марины развязало ему руки.

Он еще не знал, куда идти, но что отсюда, это наверняка. Забрав сумку с зипом, он вышел в коридор, не забыв плотно прикрыть дверь, и направился к ближайшему трапу, который виднелся в метрах двадцати. Ему достаточно было исчезнуть с яруса, чтобы растворится для преследователей, которые он не сомневался, уже вышли на охоту.

Нервы и ощущения были обострены до предела. Никитос насторожено ветел головой, но нападавших все же не углядел. В тесном коридоре хлестнула очередь, которая по идее и должна была оборвать его бренное существование, если бы не зип.

Стрелявший не подозревал, что в сумке, которую Никитос закинул за спину, может находиться нечто, что в состоянии остановить автоматную пулю. От сильного удара Никитос полетел на пол. Пули продолжали крошить переборку.

У него не было оружия, чтобы ответить, он ногой нащупал дверь ближайшей каюты, выбил легкий замок и нырнул внутрь. Стрельба разом стихла. Опытные бойцы экономили боеприпасы.

– Полковник, сдавайся! – раздался зычный голос, который он узнал.

– Хлыстов, ты? Чувствуется умелая рука в организации преследования и засады!

– Не заговаривай мне зубы, полковник! Сдавайся! Выходи с поднятыми руками и ложись на пол!

Они не уверены, есть ли у меня оружие, догадался Никитос. Это плюс. То, что его блокировали, это минус. Оставался единственный путь – через иллюминатор. Он обыскал каюту и в рундуке нашел прочный канат, спасжилет и опять гантели. Ему повезло, что опять попался спортивный матрос.

Он снова смастерил самодельную кошку, привязав трос к гантели морским узлом.

Когда распахнул иллюминатор, воздух показался ему гораздо более стылым, чем в первый раз. Лезть наружу не было ни малейшего желания, одежда еще не успела высохнуть с первой вылазки. Да и предчувствие было нехорошее, а он привык доверять своему предчувствию.

Когда он полез наружу, выяснилась первая неприятность. Спасжилет в иллюминатор не проходил, и от него пришлось избавиться. Это было непринципиально. Зачем он ему нужен? Чтобы его замерзший труп не утонул? Ведь до утра в холодной воде ему не дотянуть.

Процедура повторялась. Высунувшись по пояс, он методично раскручивал канат, пока в верхней точке гантель не достигла леерного ограждения тремя ярусами выше. На этот раз все получилось с первого раза, и самодельная кошка сразу намоталась на леера, что Никитоса однако не обрадовало. Плохо, когда все идет как по маслу.

Жди беды.

Он подергал трос, проверяя прочность, заодно зорко поглядывая, не привлекли ли его действия постороннего внимания. Ведь если наверху прочухают, кто лезет к ним в гости, его снимут с одного выстрела.

Грозно шумело море, корабль вскидывался на волне, но наверху все было тихо, и тогда Никитос выбрался наружу и повис на канате. Канат ощутимо раскачивало, это его и спасло. Услышать подкрадывающегося врага в общем шуме он не мог, но когда его качнуло в очередной раз, он увидел неясно колыхнувшуюся тень в соседней каюте.

Времени в запасе не оставалось, брать его живым, когда он раскачивался на веревке отличной мишенью, никто бы не стал. Посему он при обратном движении резко оттолкнулся от борта и нырнул обеими ногами обратно в каюту, из которой только что выбрался.

Противник, догадавшийся, что его маневр разгадан, разразился длинной очередью сквозь переборку. Она оказалась деревянной, во все стороны полетели щепы, в которых затерлись свинцовые шершни.

На выроненном полковником зипе ярко разгорелась алая точка. Никитос, побоявшийся, что от попадания мозги в хитрой машине переклинило, и она сейчас опять напустит на него очередную напасть, дотянулся и резко выкрутил верньер. Не успела кнопка погаснуть, как из соседней каюты раздался душераздирающий вопль, и стрельба разом стихла, будто подавившись.

Никитос нарочно шумнул, но стрелок никак не среагировал. А должен был. Для того, чтобы прищучить полковника оставалось пол-очереди, а он не прищучил. На жалельщика из органов красного креста он походил мало, так что, скорее он не прищучил его, потому что не мог. Не имел физической возможности.

Никитос сел по-турецки, подтянув к себе зип. До этого он имел мало времени, чтобы как следует его изучить. Теперь же, он чувствовал, тот самый момент пришел.

На панели имелась пара десятков верньеров, украшенных светодиодами. Никитос повернул зип лицевой панелью к двери, и на нем тотчас зажглись 7 светодиодов. 6 справа, и лишь один крайний левый.

Никитос покрутил один из правых верньеров, в зависимости как он крутил по часовой или против, лампа то разгоралась, то тухла. Когда она разгорелась наиболее сильно справа кто-то влупил ослепительную длиннющую очередь, и Никитос поспешил прикрутить лампу. Стрельба как по команде стихла. По команде! Полковник нашел ключевое слово.

– Послушай, сержант, не хотелось бы лишней крови! – крикнул он.

– С каких пор полковник боится проливать кровь? – издевательски крикнул Хлыстов в ответ.