Дино Динаев - Собака Кантерсельфа

Фома ногой перевернул Секу обратно на спину.

– Дайте хлебца! – простонала девушка.

– Что, жрать хочешь? Не кормил этот плохой дядя? – издевался Фома.

Сека закатила глаза и затихла. Фома наклонился к ней, прислушался.

– Не дышит! – с криком он дал ей несколько пощечин, и Сека застонала.

Фома брезгливо отряхнул руки и встал, после чего спросил у Гриши:

– Похоже, это от недоедания. У тебя нет ничего пожрать, а то девка действительно копыта откинет?

Гриша полез в карман своей единственной одежды, Сафа решил, что лучшего момента не будет, и рванулся мимо него к двери. Не угадал. Гриша среагировал мгновенно, заграбастал его, подмяв под себя, согнув в три погибели, до искр в глазах, и уселся сверху, окончательно придавив до самого пола голой немытой задницей. Был он тяжел словно колода, и как он ему спину не сломал?

Сидя вместо стула на живом еще человеке, Гриша извлек из кармана бурый комок с налипшим мусором, в котором можно было опознать хлеб лишь по второстепенным признакам, бросил его Секе словно собаке. Девушка дернулась и судорожно поползла.

Сафа скрипнул зубами.

– Дура, не унижайся, они нас все равно убьют! – прохрипел он под непомерной ношей.

Он мог двигать только руками, вернее поднять он их не мог, чтобы хотя бы дотянуться до соперника, мог лишь шарить внизу. Руки ощупывали рассохшийся порог, нашли гвоздь, торчавший больше других, и стали его расшатывать. Сека тем временем доползла до еды, схватил кусок, но не стала есть целиком, а отщипнула кусок и, сунув за натянувшуюся щеку, торопливо зажевала. Налетчики зареготали до икоты, не видели до этого в жизни лучшей шутки. Сафа выдернул гвоздь и, не медля, воткнул Грише в мошонку.

Тот громко икнул и подпрыгнул. Сафа был свободен всего несколько секунд, за которые успел подняться на ноги, но тотчас к нему подскочил Фома и, ухватив своими загребущими руками за ворот, вбросил обратно в угол. Ну, так не честно, мысленно возопил Сафа. Я не могу воевать с ними один!

Сафа просчитался, уверовав, что он надолго вывел Гришу из строя. В действительности он вывел его из себя. Распахнув полы пальто, Гриша легко вытянул залитый кровью гвоздь и крепко сжал его в руке. В глазах его было бешенство.

– Ну, держись, сопляк!

Следующие несколько секунд превратились для Сафы в вечность. Он несколько раз увернулся от разящих ударов, падая на пол и проскальзывая мимо рассвирепевшего противника, но долго это продолжаться не могло. Веранда была слишком тесна для подобных финтов. Гриша зажал Сафу в углу перед дверью и замахнулся.

Внезапно перед толстяком возникла тонкая девичья фигура.

– Стой, если хочешь жить! – твердо сказала Сека.

– Не мешайся, тварь! – Гриша отмахнулся от нее как от назойливой мухи рукой, в которой был зажат гвоздь.

По существу, он должен был ее в прямом смысле пригвоздить.

Сека коротким тычком скорректировала выпад, и вместо ее головы гвоздь вонзился в дверь. Когда он хотел вырвать его обратно для нового выпада, она ухватила его за запястье и насадила ладонь на гвоздь. Кожа на тыльной стороне ладони натянулась и порвалась, выпуская орошенную кровью шляпку, и рука толстяка оказалась пришпилена к двери навроде бабочки в гербарии.

Сафа никогда не слышал, чтобы человек так орал. Впрочем, не долго. Обездвижив соперника, девушка ударила его снизу вверх невесть откуда взявшимся у нее ножом.

Вопль как обрезало. Острие пробило бандиту горло и язык, показавшись изо рта.

Выпучив глаза, Гриша рухнул на пол.

Сафа лихорадочно оглядел веранду, ища второго налетчика, и нашел его по странным журчащим звукам. Фома, издавая нечленораздельные звуки и бульканья, одновременно зажимая шею обеими руками, полз полу, оставляя за собой широкую влажную полосу, словно от поломоечной машины.

Сафу вырвало, после чего полегчало, и он смог соображать, но тут плохо стало Секе, и она упала ему в объятия.

– Скорее воды. Лучше с марганцовкой! – подбитой птицей прокричала она. – Мне надо очистить желудок, иначе все, конец!

Секу трясло. Она на глазах стала белой, и Сафа сразу ей поверил. Еще больше он ей поверил, когда начался приступ.

Голован в "Мадрас" Марж одну не пустил.

– Можно подумать у тебя есть выбор? – усмехнулась она.

После взрыва на Морской салаги остались без документов и денег. Из двух машин: желтого такси и красного кабриолета, удалось спасти только кабриолет, на котором они прикатили к клубу. Номер Шерхана сгинул вместе с телефоном, и теперь они думали, как связаться с главарем. Решили действовать через бармена.

– Они все на тигра работают, – беспечно махнула рукой Марж. – Его вроде Серый зовут. Или Коля. Впрочем, это не важно.

Голован скривился как от зубной боли.

– Ты только не нарывайся, сиди и молчи, за умную сойдешь, – попросил он девушку, как приличную попросил.

Охранник на входе покосился на них.

– Вам есть 18, ребята?

– А то! – Марж кокетливо вручила ему ключи от кабриолета.

Пока он не успел ничего вякнуть, они прошмыгнули в зал. Охранник решил не упорствовать. Время дневное, клиентов мало, лишние чаевые не помешают.

В зале было лишь несколько подвыпивших мужчин, к которым безуспешно клеились в два раза больше проституток.

– Видишь, какая умная! Ведь сюда нас пропустили исключительно благодаря мне! – похвалилась Марж, усевшись у стойки.

Она бахвалилась так громко, не опасаясь, что ее услышат, и на них обратили внимание. Проститутки ревниво следили за потенциальной соперницей. Малолеток в клуб не пускали, и они были в цене. Почувствовав внимание, Марж закинула одну ногу за другую, разрез при этом обнажился почти до талии.

Шлюхи решили, что это наглость и отрядили к выскочке Ксюху. Это была настоящая выдерга, длинная, тощая, любительница подраться. Кривляя узким задом, затянутым в кожаную юбку, Ксюха подсела к салагам, оттеснив Марж.

– Чем занимаемся, мальчики? Не хотим отдохнуть? – после чего скосила голову к Марж и прошипела. – Вали отсюда, соска, здесь не твое место!

– А то что? – вызывающе поинтересовалась та.

– Сейчас скажу своему кобелю, и он тебя отправит в реанимацию.

– А я ничего никому говорить не буду, – пообещала Марж. – Я тебя сама отп…у!

– Марж, не надо! – только и успел сказать Голован до того, как Марж за косы стащила Ксюху со стула.

Та визжала до тех пор, пока Марж не сбила ей дыхалку ударом под тощие груди.

После этого отвесила еще пару пощечин сразу сделавшейся вялой шлюхе и вдобавок дала пинка на дорожку.

Мужчины, бывшие в баре, приободрились, они обожали, когда шлюхи дрались и ждали продолжения. Все испортил Косой, снявший Ксюху на этот вечер. И какого он полез?

– Ты осмелилась тронуть мою подружку!- оскалился Косой, он относился к нижней когорте группировки, к "пехоте", но поднаторел в драках. Здесь были все свои, и никто бы на него не полез.