Людмила Сурская - Оборотень

— Господа, что за чертовщина, это не по правилам! Это по-мужицки! — раскричался один, которому, видно, меньше других досталось.

— Я и есть мужик, мне некогда с тобой тем ножом тыкаться, если мало я могу ещё и кулаком в зубы. — Проворчал Митрич на укоризненно поглядывающего из кареты на его лицо изумлённого Николая Антоновича. — Прошу вас прощения за откровенность, но… уму непостижимо. А вы батюшка светлый князь, на что в то дерьмо ввязались. Не двинься вы так поспешно в путь, то и не было бы у вас ни малейшей причины для теперешних бедствий. Пир бы гудел и поп кадилом махал. Вам не пришлось бы доводить себя и ребёнка собственного до безумия, а нам заниматься уводом. Согласитесь, что ситуация сложилась несколько неудобная. — Он развёл руками. — Не гневайтесь, пришлось поусердствовать. Впредь вам наука. Вишь что удумал подлец. Как вы дочь продать решились? Ай, я, яй!

Владимир хохоча, еле усадил разговорившегося Митрича на дрожки и они поехали. Карета неслась к усадьбе Софьи. Но девушек они застали, не доезжая до неё, те с беспокойством всматриваясь в дорогу, ожидали их около старой белой церкви с колокольнями, увенчанными синими луковками.

— В чём дело, — подлетел к карете Серж, бросая на Софи недоумённые взгляды.

— Барон, священник там внутри, — вышла к нему Софья, указывая на раскрытые массивные, обитые железными полосками двери, — не тяните время. У вас есть довести до алтаря ваше любезное предложение. Я считаю это правильным.

Серж не был против. Но он желал убедиться: действительно ли маленькая княжна хочет довести до конца его предложение или в ней произошли колебания?

Ооо! Его губы дёрнулись в улыбке, но он со всей серьёзностью спросил:

— А княжна согласна?

— Серж, Серж, — упала та ему на руки, прильнув к груди. Она была немного бледнее обычного, но бледность шла ей. — Да! Да! Мне всегда хотелось обвенчаться тихо. Всегда питала величайшую неприязнь к формальностям и сопровождающей её чепухе. — Всё это она, конечно же, говорила для спокойствия барона.

Сознание сделанного шага заставило её улыбнуться, но через мгновение она стала серьёзной и с усердием пыталась подобрать не только слова, чтобы выразить свои мысли, но понять то, что говорил он. Ведь он непременно сейчас говорил очень важное для неё.

Он стянул перчатки, кинул их на снег и, взяв девушку за пальчики, встал на колено и немного покраснев сказал сдавленным голосом:

— Видит Бог, княжна, я ценю вашу дружбу, доверие и любовь. И не будет в моей жизни иной заботы, как только радость вам доставлять. Я заверяю вас, что вы сделали меня счастливейшим человеком на земле.

Он взял её обе руки по очереди приложил к губам.

— Я постараюсь стать послушной женой, Серж! — таков был её ответ.

Вчетвером вошли они в церковь, заперев за собой дверь.

Пахло воском, ладаном, какими-то травами и огнём. Голос священника звучал где-то под куполом, а Таня видела только весело потрескивающий огонь свеч в руках и то счастливые, то насторожённые глаза избранника. Её собственный страх перед папенькой и маменькой превратился в розовый туман и исчез. Теперь у неё свой хозяин и это Серж. Правда она совсем иначе представляла себе собственную свадьбу. Думала этот день будет самым важным в её жизни. Много народа, звон колоколов, красивое платье, убранная цветами карета и красивые лошади. Наряженные гости, длинные заставленные вкусной едой столы, все смеются и танцуют. Всё это она видела у Натали. Но она ни о чём не жалеет, хотя на глаза и навернулись слёзы. Церемония закончилась, поставлены к иконам догорать свечи. Поцелуй пропитанный не только сладким ароматом любви, но уважением и объединением в единое целое, скрепил их уста. Подхватив жену на руки Серж, под поздравления присутствующих, направился к карете. Софья пригласила отпраздновать венчание у неё и если есть желание, то и пожить в её поместье пока весь шум о похищении не уляжется, горячие головы не остынут, родные не смиряться, а сами они не отдохнут и не привыкнут к тому, что они теперь семья. Предложение было принято. Серж, обменявшись с Таней красноречивыми взглядами, отправились вслед за каретой Владимира и Софьи.

Хозяйку ждали и встречали. Тут же подлетел проворный лакей, и набежала свободная от работы дворня. Вся эта куча народа принялась отвешивать поклоны. Получив приказы, они быстро разошлись кто, чтобы сервировать стол в столовой; кто, чтобы жарить, парить; кто-то- приготовить неожиданным гостям комнату и постель, а мелкие слуги отправились по своим мелким делам, то есть помогать. Дом был по Московским меркам не большой каменный заманчивой наружности с узорчатой кровлей, но вполне уютный. Разобравшись с расположением и наличием комнат, разошлись осваивать каждый свои апартаменты. Граф немедленно заглянул в библиотеку, служившую и кабинетом. Стеллажи старых книг заинтересовали его. Но он решил пока не спешить с осмотром их и отправился к жене. Собрались вновь за приготовленным по случаю приезда хозяйки обедом. Софья, понимая, что барону и княгини надо привыкнуть к её виду, держала лицо полузакрытым шарфом, повязанным на шляпку, и старалась мало есть. Но гости всё равно себя чувствовали не ловко. «Неужели Владимир так изменился, что пошёл на такое или деньги взяли верх над разумом? — думала Татьяна. — Но по его лицу не похоже на то. Он нежен и заботлив. К тому же понимают они друг друга с полуслова. Хотя, что копаться в других, когда я сама люблю, и стала женой оборотня. Кто знает, возможно, сильные чувства изменяют сущность людей».

— Софья, не волнуйтесь вы так. А то мы чувствуем себя с Сержем не ловко. Приняв ваше любезное предложение, мы нарушили ваш покой и уединение. Мы привыкнем, главное не обращайте на нас внимания, живите, как вам подходит. — Наклонясь прошептала ей Таня.

После ужина и выпитого чая, она видела, как граф извинившись и набрав поднос еды, понёс его в свои комнаты. «Будет кормить, — поняла она. — Возможно, мы не должны быть категоричными и предоставлять друг другу второй шанс просто обязаны. С каждым может случиться».

Вечером собрались у большой, отделанной резной, художественной плиткой печи с открытой широкой чугунной дверцей. Уютно устроившись на креслах вокруг, все четверо посматривали на огонь. Горели свечи в канделябрах, потрескивали весело сухие поленья, быстро берущиеся в крепкие объятия огнём, после чего безжалостно съедаемые им. «Любовь огня коротка, жар безумно сладок, но после него остаётся только зола. Что будет с нашими жизнями?» — сидя на коленях Сержа с бокалом вина, Татьяна блуждала между топкой и лицом мужа. «Сейчас она счастлива и ей хорошо, но это пока, а что будет дальше. Софья ждёт ребёнка, она захочет тоже малыша и что тогда? Ох, лучше не думать над завтрашним днём и не залезать в такие дебри», — одёрнул себя Серж. Он перевёл взгляд на прижавшихся, друг к дружке, так же на одном кресле, графа с Софьей. «Эти, похоже, ни о чём не задумываются, просто греясь в тепле дуг друга, живут. Может быть так и надо. Жить пока живётся, и купаться в счастье, раз оно льётся водопадом на тебя!?» — подумал он.