Мария Барышева - Увидеть лицо

— Что я делаю?! — свирепо переспросила Алина и схватила ее за руку. — Я увольняюсь отсюда к чертовой матери! И ты тоже!

— Подожди… Ты что — с ума сошла?!

— Наоборот! Это ты с ума сошла, что до сих пор здесь суетишься! В один прекрасный день прибьют тебя — и все! Или изуродуют! В инвалиды хочешь?! Хватит, пошли! Найдем что-нибудь, с голоду не подохнем!

— Я знала, что не надо было тебя сюда пускать, — заметила Тамила, выглядывая из кухни. Алина развернулась и пошла через зал к угловому столику, волоча за собой сопротивляющуюся Женьку. Вслед им летели требования поспешить с заказами.

Возле столика Алина остановилась и дернула к себе Женьку так, что та едва не повалилась на столешницу. Сидевшие за столиком посмотрели на них с веселым удивлением.

— О! — сказал Толик, вертя указательным пальцем в ухе. — Явление! А мне сказали, что ты по больницам бегаешь. Это в больницах так красиво наливают?! Нормально!

— Что это?! — резко спросила Алина, тыча указательным пальцем в лицо Женьке. Толик посмотрел в указанном направлении и пожал плечами.

— Бывает.

— Производственная травма, — сказал один из парней и отхлебнул пива. — Такое личико подпортили, вот козлы! Толян, а как зовут девушку? Познакомь, а? Девчонки, может потом посидите с нами, молодымисимпатичными.

— Можно и полежать, — добавил его приятель, и они захохотали, после чего подняли рюмки и выжидающе взглянули на Толика.

— Толян, не тормози! Поехали!

Женька попыталась было улизнуть, но Алина жестко дернула ее обратно. Толик с пьяной скукой посмотрел на нее.

— Ну, чего тебе еще? Отпусти Женьку, у нее рабочий день, между прочим! Вон, народ уже орать начинает!

— Пусть орет. Авось надорвется! Женьке могли челюсть сломать, ты это понимаешь?! Или вообще голову проломить! Ты ведь знаешь, что тут постоянно все подогретые — неужели так сложно нанять охранника!

Толик, взявшийся уже было за рюмку, с грохотом поставил ее на стол.

— Емое, да вы уже достали меня! Опять?! Я же говорил — что-то не нравится — валите отсюда! Других найду! Блядь, не дают посидеть спокойно! Самато… то шляешься неизвестно где, то… Бар вечно твоими подружками кишит!..

— У меня только две подружки. Интересно, как это два человека могут кишеть?! Иди, собирайся! — Алина оттолкнула Женьку, и та нерешительно попятилась к стойке. — Валите, говоришь?! Прекрасно! Именно это мы и сделаем!

— Ну и лады, — Толик снова схватил рюмку, чокнулся с друзьями и опрокинул ее содержимое себе в рот. Подхватил с тарелки ломтик копченой рыбы и отправил его следом за водкой. — В течение двух недель найду других, и тогда свободны! Все, закончили разговор! Иди бухай дальше!

— Толик, ты не понял. Мы уходим прямо сейчас. И я, и Женька!

Толик перестал жевать и скосил на нее масляный взгляд.

— Хрена с два! Не имеете права!

— Да пошел ты со своим правом!

Толик шарахнул кулаком по столу, так что вся стоявшая на нем посуда и валявшиеся мобильники подпрыгнули. Один из парней, выцарапывавший из пачки сигарету, уронил ее и с кряхтеньем полез под стол.

— Ты следи за своим языком, подруга! А то враз выдерну! Вали отсюда, пока я добрый! И чтоб завтра вышла! Неделю поблядовала, отдохнула, а теперь дорабатывай! Большое дело — морду подпортили! Вам, бабам, это только на пользу! Одевайтесь скромнее — и лезть к вам не будут!

Алина задумчиво покосилась на Женьку, по случаю холодов облаченную в плотные старые джинсы и длинный свитер. Более скромной одеждой представлялся только ватник, да еще и паранджа сверху — на всякий случай.

— Толик, а ты не пытался размышлять… ой, извини, что это я такое говорю. Прости, пожалуйста, что я приписала тебе такое действие. Надеюсь, ты не обиделся? — Алина сделала шаг назад и очаровательно улыбнулась всей компании. Глаза Толика расширились и остекленели. Казалось, доли секунды отделяют его от апоплексического удара. Потом он с видимым усилием произнес, сжимая пальцы в здоровенный кулак.

— Ты что, нарываешься?! А ну пи…уй отсюда, прошмандовка недотраханная!

— Уу, Толик, какие чудеса лексики! — заметила Алина. Умом она понимала, что лучше было бы тихо отступить — все трое были достаточно сильны и, несмотря на количество влитой в себя водки, еще вполне координировали свои движения — даже один только Толик без особых усилий разорвет ее на лоскутки, и никто ему не помешает. Но отступить не получалось, ее уже понесло, злость и алкоголь, причудливо перемешавшись друг с другом, произвели в ее сознании мощный взрыв, напрочь сметший все тормоза и ограничительные знаки. — Велик могучий русский языка! Толик, мы уйдем сейчас! Когда Тамилка снимет кассу, пусть отсчитает Женькин процент, и Женька завтра его заберет.

— Слушай, а мне нравятся такие телки, — заметил один из сидящих и призывно посмотрел на нее. — Слышь, подруга, может хлопнешь с нами, да отвалим? У меня тачка крутая…

Алина зевнула, откровенно заскучав.

— Юноша, если б вы хоть раз взяли на себя труд полистать толковый словарь русского языка, то знали бы, что только что заявили, что вам нравятся коровьи детеныши, которым вы предлагаете произвести удар чем-то по какойлибо поверхности, после чего отплыть на всех парах на то ли очень обрывистой, то ли хорошо сваренной ручной тележке в виде ящика на одном колесе, счастливым обладателем которой вы являетесь.

Она замолчала, удивленная, что ей удалось произнести такое длинное предложение на одном дыхании. За соседним столиком кто-то громко искренне засмеялся. На лице "юноши" появилась напряженная работа мысли, завершившаяся возникновением оригинального вопроса:

— Че?!

— Толян, я не понял! — второй парень вскочил. — Ты че молчишь?! Твоя блядь тут наезжает…

— Если я и блядь, то никак не его. Я бы никогда не легла в постель с человеком, похожим на плод любви лысеющей гориллы и парового катка.

Лицо возмутившегося сморщилось — очевидно, в мучительном усилии представить себе подобное существо, потом он посмотрел на хозяина, словно сравнивая оригинал с тем, что получилось. Толик вскочил, опрокинув стул, ловко поймал Алину за воротник пальто и замахнулся. Та обреченно зажмурилась в ожидании удара, но удара почему-то не последовало. В следующее мгновение она почувствовала, что воротник ее пальто отпустили, и совсем рядом знакомый голос весело произнес:

— Да, суровый у вас здесь отдел кадров!

Алина открыла глаза. Громоздкий Толик, только что являвший собой воплощение грозной ярости, стоял, согнувшись и чуть ли не упираясь лбом в стол, и болезненно шипел. Его рука была вывернута под немыслимым углом, и стоявший рядом Виталий крепко держал ее за запястье.

— И давно ты здесь? — ошеломленно спросила она.

— С начала пиесы, — Воробьев подмигнул ей. — А теперь исчезни!