Мария Барышева - Увидеть лицо

— Странное место, — сказал он хмуро. — Очень странное.

— Ну, почему же, — Жора поежился и сунул руки в карманы. — Просто кому-то захотелось уединения.

— Нет ограды, — Виталий пока не двигался с места. — Даже дохленькой решетки нет. А домик выглядит богато. Сколько, интересно, тянет такая вилла?

— На первый взгляд — тысяч восемьсот, это без обстановки и без внутренней отделки. Здесь, наверное, около тысячи квадратных метров. Парадный особняк для истинных любителей роскоши. Мы продали похожий на прошлой неделе.

Все резко повернулись и удивленно взглянули на Алексея, который стоял, заложив руки за спину, и внимательно и оценивающе разглядывал дом. Казалось, Евсигнеева нисколько не заботят ни дождь, щедро поливающий его дорогой костюм, ни откровенно неприязненные взгляды обернувшихся к нему людей.

— Но насчет ограды вы правы. Владельцы таких домов всегда озабочиваются мощной системой защиты. А уединенность вовсе не означает защищенность. Скорее наоборот.

— А может здесь есть защита, просто мы ее не видим, — Жора вытер ладонью мокрое лицо. — Какоенибудь силовое поле. Или мины.

— Или самострелы. Или голодные львы, автоматически выпускающиеся при виде съедобных нарушителей, — Виталий хмыкнул. — Ладно, пошли. А вы, — он взглянул на Алину, — держите от нас дистанцию метра в два, не меньше. Если что — успеете удрать. Может, вернетесь?

— Нет!

Ответ получился слишком поспешным и прозвучал настолько по-детски упрямо, что Жора не выдержал и рассмеялся. Виталий слегка улыбнулся, отвернувшись.

Хотя всех четверых съедало нетерпение, шли все же медленно и осторожно, не сводя глаз с особняка, стараясь уловить хоть малейшее движение за мокрыми оконными стеклами. За шумом дождя их шаги казались беззвучными, и Алина, представив себя на месте обитателей дома, которые, возможно, сейчас наблюдают, как по дороге молча идут четверо насквозь мокрых людей, настороженно озираясь, подумала вдруг, что сама бы, наверное, нипочем не открыла. Времена гостеприимства к незнакомцам прошли давным-давно, и в таком глухом месте при виде неизвестно откуда взявшихся чужаков думаешь в первую очередь только о плохом. Но почему же и в самом деле им не попадались никакие упреждающие знаки, таблички, ограды? Дом отнюдь не выглядел заброшенным — он был ухоженным и новым.

И очень дорогим.

Идя, она затылком чувствовала внимательные взгляды оставшихся в автобусе, которые, верно, сейчас все столпились возле лобового стекла. Ощущение было не очень приятным, словно по затылку, перебирая холодными лапками, бегало какоето насекомое.

Вблизи дом оказался еще больше, превратившись в самый настоящий дворец. Мощные стены, сложенные из крупного серого камня, местами обтесанного, местами оставленного в своей природной форме, отчего дом частично и впрямь напоминал старинный замок. Тем сильнее контрастировали с этой замковой тяжеловесностью бесчисленные балкончики и веранды из светлого дерева, легкие, воздушные, с длинными балюстрадами и резными балясинами. Третий этаж, целиком облицованный деревом, и вовсе казался пряничным из-за кружевных наличников и прочих резных изысков. Странную, хоть и привлекательную смесь замка, палаццо и русской избы окружали множество клумб, между которыми причудливо извивались выложенные белыми и красными фигурными плитками дорожки, и увидев эти клумбы, Алина удивленно подняла брови. Цветущие хризантемы, розы и георгины — это было, невзирая на слегка побивший их ливень, не только красиво, но и вполне естественно. Изумительные бархатистые виолы, одни из ее любимых цветов, тоже допускались — со скрипом, но допускались. А вот тюльпаны, гиацинты и тагетесы сейчас цвести никак не могли. И тем не менее, нахально цвели, и даже сквозь холодный осенний дождь Алина чувствовала пьянящий гиацинтовый запах. Это было нелепо.

Так же нелепо, как и деревья.

Она отвернулась от цветов и поспешила к остальным, которые уже стояли перед двенадцатиступенчатой лестницей, ведшей к кирпичнокрасной двери с тяжелой золотистой ручкой. По обеим сторонам лестницы на каменных перилах возлежали два мраморных льва — сонных, упитанных и выглядящих вполне довольными жизнью. На окнах первого этажа Алина заметила изящные, но кажущиеся достаточно надежными решетки, и это почему-то ее немного успокоило.

— И что теперь? Стучать или звонить? — Жора осторожно дотронулся до морды одного из львов, но Виталий одернул его.

— Ничего не трогай. Звонить… я не вижу звонка. Значит, постучим.

— Нежно и деликатно, — пробормотал Жора.

Тем не менее, никто не двинулся с места. Все продолжали нерешительно стоять перед лестницей и смотреть на закрытую дверь, и дом, казалось, тоже смотрел на них множеством мокрых окон. Смотрел оценивающе и задумчиво — пустить или нет.

— К черту! — наконец сквозь зубы сказал Воробьев и начал подниматься по ступенькам. Алина приподняла зонт, и остальные сгрудились под ним, а когда дверь глухо отозвалась на три коротких удара, вздрогнули — звук оказался неожиданно громким.

Виталий подождал немного, потом постучал еще раз. Дом молчал. Виталий прижал ухо к двери, пытаясь услышать приближающиеся шаги, но изнутри не донеслось ни звука.

— Может, они спят? — предположил Жора и оглянулся туда, где мок под дождем их автобус. На фоне великолепия особняка он казался особенно грязным и убогим.

— Эй! — закричал Алексей, задрав голову. — У нас автобус сломался! Можно от вас позвонить?! Мы заблудились! Эй!

Одинокий крик тут же потерялся среди шлепающих о землю и крышу дома дождевых капель. Виталий снова постучал, на этот раз уже более раздраженно, потом сложил ладони рупором, прижал их к двери и прокричал:

— Хоть скажи-те где мы! Хоть позвоните сами — вызовите когонибудь! Мы не можем уехать!

Дом проигнорировал и эту просьбу. Не дернулась ни одна занавеска, не ожил дверной замок и не зашлепали изнутри чьинибудь бегущие ноги. Виталий, уже без всякой деликатности, бухнул по двери обоими кулаками. Дверь охнула, легонько звякнуло стекло в одном из окон, и вновь наступила тишина.

— Совести у людей нет! — Вершинин бесцеремонно хлопнул одного из львов по упитанному мраморному заду и поднял голову, дабы выкрикнуть в закрытые окна свое замечание во все горло, но тут Алина дернула его за рукав.

— Подождите! Тихо!

Виталий обернулся, положив ладонь на дверную ручку. Насквозь мокрый, он сейчас казался особенно раздраженным.

— Что такое?

— Не шумите, — Алина сделала несколько шагов назад, так, чтобы видеть все здание. — Тихо. Послушайте.

Все застыли, напряженно и удивленно вслушиваясь.

Дождь гулко барабанил по крыше, шлепал по дорожкам, листьям и лепесткам цветов, отчего растения недовольно раскачивались тудасюда. Чуть потряхивала темнозелеными лапами росшая возле угла дома огромная старая ель, лишь чутьчуть не дотягивавшая макушкой до края четырехскатной крыши. И все эти шелестящие, шепчущие, неживые звуки были здесь единственными. Тишиной веяло от наглухо запертого особняка — тишиной, недоступным уютом и абсолютной пусто-той.