Мария Барышева - Увидеть лицо

— Да, — прошептал Петр. Лешка подбадривающе улыбнулся, протянул ему погремушку, и пальцы Петра крепко сжались вокруг нее…

Он открыл глаза от того, что Андрей всполошенно стукнул его по плечу, и хотел было вскочить, но сын завопил, тыча пальцем в направлении воды.

— Клюет! Папа! Клюет!..

Петр ошеломленно посмотрел на него, хлопая ресницами, словно разбуженная днем сова, потом взглянул в нужном направлении, и в этот момент сторожок снова вздрогнул, и латунный колокольчик упреждающе звякнул. Действуя скорее механически, чем осознанно, он сделал подсечку, с просыпающимся восторгом почувствовал на тот конце лесы тяжелое трепыханье, вскочил и начал выводить попавшуюся рыбу. Андрей стоял рядом, сжимая в пальцах круг, его присыпанное веснушками лицо было взволнованным и торжественным, словно ему предстояло не помогать выуживать рыбу, а встречать высокопоставленную делегацию, и Петр, внутренне посмеявшись, сказал:

— Нет, круг не нужен. Ты же гляди — и у тебя клюет!

Андрей, не успев обидеться, умчался к своей удочке, чуть не растянувшись на песке. Петр усмехнулся, подтянул леску и на песке запрыгал берш, зло разевая зубастую пасть и глядя холодными глазами, на солнце кажущимися голубоватозелеными и очень яркими. Петр носком сапога отшвырнул его подальше от воды и положил удочку. Андрей уже спешил к нему, восторженно размахивая средних размеров нарядным сердитым окунем, держа его осторожно, чтобы не уколоться о плавники.

— Ну, с почином нас! — весело сказал Петр. — Еще парочку таких, и можно и ушицу ставить!

Андрей исполнил важную миссию погружения пойманной рыбы в садок и снова умчался к своей удочке. Петр с улыбкой посмотрел на него, потом пошел в густую тень, где стоял бидончик с наловленными уклейками. Сунул в него руку, рассеянно думая, что сделал правильно, не взяв с собой Галку. Бабы рыбалке только помеха. Пускай ее, стрижет языками со своими подружками — и им спокойней, и она от них отдохнет. Он чуть прищурился, вылавливая скользкую юркую рыбку, и в который раз подумал, насколько ему повезло в жизни. Все было так чудесно, что иногда даже казалось сном…

В ивовых ветвях зашумел порыв ветра. Солнце скрылось за набежавшим облаком, на реку легла тень, и она сразу стала угрюмой, недоброй. Потянуло холодком, и Петр вздрогнул, вдруг почувствовав себя так, словно кто-то невидимый и очень могущественный погрозил ему упреждающе пальцем.

Да, тебе повезло в жизни.

И все!

Он передернул плечами и выбросил из головы эти глупые мысли. Выудил уклейку и, держа в пальцах, отправился к брошенной удочке. Потревоженные было ивы снова сонно замерли, солнце вынырнуло из-за облака и залило реку золотом. Петр оттер вспотевший лоб, оставив на нем серебристую чешуйку, и принялся насаживать рыбку на крючок. Потом, примерившись, забросил донку и снова взялся за спиннинг. Он смотрел на сына, который держал в руках удочку, сосредоточенно глядя на поплавок совершенно повзрослому, и улыбался, и над ними сверкали слюдяными крыльями хрупкие большеглазые стрекозы. А кто-то невидимый улыбнулся удовлетворенно и ушел в безмолвии. Иногда слова портят дело.

Жора приподнял голову и сонно взглянул на монитор, на котором журчал компьютерный водопад, и среди компьютерных ветвей порхали компьютерные птицы. Он опять уснул за машиной — уже в который раз!

Он зевнул и откинулся на спинку вращающегося стула. Провернулся, глядя на потрескавшийся, затянутый паутиной потолок. Потом рассеянно оглядел крошечную комнатку, заставленную и заваленную различными запчастями — и годными, и вышедшими из строя, а так же скомканной одеждой. Для житья и вообще перемещения остались только узенький, в треть метра, проходик до двери комнаты и пухлый диван, на котором он обычно не столько засыпал, сколько выключался, не утруждая себя расстиланием постели и сниманием одежды. В этом Жора очень напоминал свой компьютер и иногда посмеивался сам над собой, но веселья в его смехе не было. Нажмите в программе "Жора" экзешный файл. Выберите тип деятельности. Выберите время. Озвучка — случайный набор. Еда — по умолчанию. Сигареты — с интервалом в тридцать минут. Запуск. Вас приветствует Георгий Вершинин!..

Чтоб ему провалиться!

Жора потер лоб и понял, что ощущает острую потребность в чашке свежего кофе. Взял стоявшую рядом с клавиатурой чашку и заглянул в нее. Оттуда выпорхнула мушка и весело устремилась к лампе. Он скривился и, прихватив чашку, пошел на кухню. С грохотом свалил чашку в раковину, наполненную грязной посудой, и взял из шкафчика другую. Посуду он помоет утром. Вот ей же ей помоет!

Все равно никто кроме него этого не сделает. Вот уже много лет он жил совершенно один — с тех пор, как умерла мать. Они с Колькой долго грызлись и в конце концов разменяли квартиру, причем брату досталась неплохая однокомнатная недалеко от центра, тогда как Жора получил крошечную квартирку на окраине, куда свез всю свою технику. Отношений они с тех пор не поддерживали, и Жора давно уже потерял счет этому времени. Иногда ему казалось, что так было всегда.

Он сварил кофе, осторожно перелил его в чашку, но несколько капель все же попали на стол. Жора скучающе посмотрел на них, потом махнул рукой, взял чашку и пошел в комнату.

По дороге его взгляд рассеянно обмахнул большое пыльное зеркало, висевшее в коридоре. Он привез его из дома — Кольке оно было без надобности, и он отдал его без препирательств. Жора очень редко вытирал с него пыль, и зеркало казалось покрытым густым туманом, и он разглядел в нем лишь свой смутный силуэт, и остановился, внезапно почувствовав что-то, похожее на угрызения совести. Всетаки, оно принадлежало его матери.

Держа чашку в одной руке, Жора включил тусклую лампу, затянутую фестонами застарелой паутины, потом провел ладонью по стеклу, оставив в пыли широкую неровную серебристую дорожку, и застыл, потрясенно глядя на свое отражение. Он слишком давно не смотрелся в зеркала, и теперь никак не мог узнать этого человека, который смотрел на него из сияющей глубины, окаймленной махровой пылью, — человека, чьи глаза за стеклами линз казались огромными. Кожа на лице выглядела обвисшей, несвежей, старой. Волосы, отступившие со лба и висков, были слипшимися, сальными. Горькие складки в уголках поджатых губ говорили об абсолютном одиночестве, и тоска в глазах из частой гостьи давно стала постоянной жительницей. Нос на худом лице походил на клюв пожилого больного грифа. Футболка, когда-то белая, а теперь приобретшая желтоватый оттенок, была испещрена пятнами и в двух местах прожжена. Из разошедшегося шва свисали хвосты ниток. Чашка подрагивала в костлявой руке, и по ее стенке медленно ползла горячая кофейная капля.