Роберт Маккаммон - Ваал

— И я дал согласие. Мне казалось, не следует рассказывать вам все подробности. Эти следы представляют собой ожоги первой степени. За ночь миссис Рейнс осмотрели два специалиста по кожным заболеваниям — я поднял их с постели — и оба пришли к одинаковому заключению. Ожоги. Что-то вроде солнечных ожогов средней тяжести. Мистер Рейнс, я очень давно занимаюсь медициной. Пожалуй, я начал ею заниматься, когда вас еще не было на свете. Но я никогда — никогда! — не видел ничего подобного. Эти ожоги — следы рук человека, напавшего на вашу жену.

Ошеломленный и внезапно очень уставший Джо покачал головой.

— Это что, должно все объяснять?

— Уж извините, — ответил доктор Винтер.

Джо подошел к краю кровати. Протянув руку, осторожно коснулся отпечатка на щеке жены. Еще горячий. Он нажал посильнее. Отпечаток побелел, пропал, но стоило крови прихлынуть обратно, как он вновь проступил багровым пятном.

— Откуда это?.. Господи, неужели…

— Я в своей практике не встречал ничего подобного. Полиция тоже. Серьезных повреждений тканей нет, скоро все заживет — несколько дней кожа будет шелушиться, потом все исчезнет, как при всяком солнечном ожоге. Поразительно другое: у того, кто напал на вашу жену, был такой жар, что на ее теле остались отметины. И я никак не могу сказать, что мне это понятно.

— И вы не хотели, чтобы я видел это, пока у вас нет объяснения тому, что произошло.

— Или, по крайней мере, вразумительного объяснения тому, почему объяснения нет. Один мой приятель, психолог, предложил свою теорию, хотя сам я отношусь к ней более чем сдержанно, поскольку он сказал мне, что я разбудил его посреди кошмара. Он полагает, что это психосоматическая реакция на нападение, этакий крик души. Но я убежден, что эти ожоги — следствие воздействия теплового излучения… э— э… не природного происхождения. Поэтому вам должно быть понятно, — продолжал доктор Винтер, — почему следует помалкивать об этом. Мы будем наблюдать за вашей женой еще минимум неделю, и нам вовсе ни к чему, чтобы тут шныряли журналисты из какой-нибудь «Нэшнел энквайарер», верно? Вы согласны со мной?

— Да, — ответил Джо, — конечно. Так вы говорите, сейчас она не чувствует боли?

— Нет.

— Господи, — выдохнул он, ошеломленный мозаикой багровых следов, насиловавших тело Мэри, хотя тот, кто оставил их, сейчас был бог весть где. — А тот человек, — выдавил Джо через минуту. — Который напал на нее. Он… вы не знаете… он…

— Неотложная помощь провела обычную в таких случаях процедуру. Миссис Рейнс вымыли и обследовали. Был введен диэтилстильбэстрол. Мы еще проведем более тщательное гинекологическое обследование, но, судя по всему, семяизвержение не имело места. По-видимому, насильника спугнули до наступления оргазма.

— Ох ты черт, — проговорил Джо. — Еще неделя? У меня есть страховка, но не знаю… Видите ли, я не богат.

Мэри Кейт на кровати пошевелилась. Она тоненько застонала и принялась слабо отмахиваться от кого-то невидимого.

Джо сел рядом с ней и взял обе ее руки в свои. Руки были холодные.

— Не волнуйся. Я здесь, — проговорил он. — Я здесь.

Она снова пошевелилась и, наконец, взглянула на него. Распухшее лицо, грязные растрепанные волосы. Она сказала: «Джо? Джо?» — а потом вцепилась в него и горько заплакала, и рубашка у него на груди промокла от слез.

Лето пролетело птицей, роняя дни, словно капли горячей крови, и к концу августа выбилось из сил.

Отпечатки ладоней исчезли без следа, как и предполагали врачи, и Мэри Кейт вернулась домой. Жизнь сразу пошла своим чередом, о нападении не вспоминали; сказать по правде, Джо казалось, что Мэри довольна своей работой и жизнью больше прежнего. Впрочем, однажды, когда они смотрели телепередачу о насильнике, терроризировавшем Манхэттен, Мэри Кейт вдруг начала смеяться — сперва тихо, потом все громче, громче и наконец, вся дрожа, разразилась слезами.

Позвонил лейтенант Хепельман, спросил, не зайдет ли она в участок просмотреть картотеку. Мэри Кейт отказалась, объяснив Джо, что, если снова увидит того человека, с ней наверняка случится истерика. Он передал это Хепельману и, не дожидаясь возражений, повесил трубку.

Были и другие звонки и визиты: звонил доктор Винтер — он хотел, чтобы Мэри каждую неделю приезжала к нему в больницу, потому что, как он выразился, «синдром отпечатков рук» не так легко забыть; приезжали родители Мэри, с цветами и бутылкой вина для нее и злыми упреками для Джо.

Как-то поздно вечером, когда они сидели перед черно-белым экраном телевизора, Мэри Кейт посмотрела на него, и он увидел в ее глазах мерцание отраженного изображения.

— Я люблю тебя, — сказала она.

Джо замер. Ему самому эти слова давались с трудом и слышал он их не часто.

— Я люблю тебя. Правда люблю. Только в эти последние недели я поняла, как сильно я люблю тебя, — она обняла его за шею и легонько чмокнула в губы. Мягкие волосы упали ему на лицо.

Он ответил на поцелуй. Язык Мэри Кейт скользнул к нему в рот и обследовал там все уголки, точно влажный Колумб, хотя едва ли этот континент был для него новым. Джо почувствовал, как его тело откликается на зов.

— Так-так, — проговорил он со слабой улыбкой. — Тебе чего-то хочется. Меня не проведешь.

Она крепче прижалась к нему и снова поцеловала. От нее, подумал Джо, всегда пахнет свежей травой, скошенной на росном широком лугу. Возможно, это давал о себе знать его инстинкт потомственного крестьянина. Мэри Кейт потянулась и легонько укусила его за ухо.

— Хочу, — прошептала она, — ребеночка.

И увидела, что муж перевел взгляд на телеэкран.

— Мэри Кейт, — негромко, с трудом сдерживаясь, сказал он. — Мы уже говорили на эту тему. Когда-нибудь у нас обязательно будет ребенок. Ты это знаешь. Но сейчас мы едва можем прокормить себя, какой уж тут лишний рот! К тому же я не желаю растить ребенка здесь, в таком районе.

— Увитого плющом домика в пригороде, о котором ты мечтаешь, — сказала она, — у нас не будет никогда, как ты не поймешь! У нас сейчас ничего нет. Не смотри на меня так, ты знаешь, что я права. У нас есть только то, что мы принесли с собой в эту квартиру, — твои вещи и мои вещи. И ничего, что можно было бы назвать «нашим».

— Да ладно, — оборвал он, — ребенок — не игрушка. Нельзя завести ребенка и играть с ним, как с куклой. Тебе придется бросить работу, а мне — вкалывать в две смены. Нет, черт возьми.

Мэри Кейт отстранилась и встала у открытого окна, спиной к Джо, скрестив руки на груди. Наконец она вновь повернулась к мужу.

— Мне нужна перемена, — тихо проговорила она. — Нет, правда нужна. Чтобы что-то изменилось… не знаю что.

— Ты приходишь в себя после страшного переживания. — Джо поморщился. Черт! Молчи про это! — Тебе нужно отдохнуть, малышка. Не расстраивайся. Мы поговорим об этом позже.