Веда Талагаева - Нереально

Растеряв последние остатки сна, я поспешно тронула ее за плечо. Сима вздрогнула от прикосновения и моргнула, приходя в себя.

— Что снилось? — спросила я.

— Не знаю, — Сима усиленно потерла лоб и обеими руками взъерошила короткие волнистые волосы, — Даже не могу сказать… Мы опоздали… Еще только шесть с небольшим, — она повернулась к комоду, на котором горел циферблат электронных часов, — Диночка, давай уже поедем!

Собрались мы быстро: я только забросила сумку со снаряжением в багажник «Волги». Улицы Отрадинска были пусты и темны. Солнце встать еще не успело, а фонари здесь зажигать не сподобились. Я гнала машину, как могла. Через переезд проскочили в мгновение ока.

— Почему ты так уверена, что мы опоздали? — настойчиво переспросила я, когда въехали на аллею, ведущую в частный сектор, — Что ты видела?

— Да не знаю я, — Сима выглядела растерянно, — Но знаю. Что-то случилось.

Большего добиться от нее не удалось. Не доезжая до Лесной, я увидела дорожку, позволяющую проехать на Березовую аллею, срезая путь. Колеса прошуршали по гравию, и из редеющего полумрака показался овраг, заросший крапивой. Там мы оставили машину и пошли пешком, как вчера. Свернув в конец улицы, мы еще издали увидели свет в окне кухни розового дома. Он пробивался сквозь листву жасмина, росшего вдоль забора.

— Без двадцати семь, — глянув на свое запястье с часами, сказала я, — В принципе, старики спят мало и встают рано.

Сима кивнула, но без особого воодушевления. Мы уговаривали сами себя. Это горящее окно было, как тревожный сигнал. Мы подошли к калитке. Я собралась позвонить, но передумала, просунула руку поверх забора, нащупала засов и открыла сама. Пройдя по дорожке, мы поднялись на крыльцо. Тишина в палисаднике была такая, что в ушах звенело. Сима толкнула меня плечом: дверь, ведущая с крыльца в кухню, была приоткрыта, из-под нее наружу пробивалась полоса света. Я прошла по крыльцу влево, к окну кухни, заглянула сквозь тюлевую занавеску и замерла. Николай Николаевич сидел за столом на стуле с подлокотниками и мягким сиденьем. Могло показаться, что он уже ждет нашего прихода, но по его неловкой позе и остановившимся глазам было понятно, что он мертв.

— Пошли, — сказала я Симе и толкнула дверь.

Войдя в кухню, мы остановились у стола перед покойником и осмотрелись. Вся обстановка была в порядке, на теле Козлова не было заметно никаких ран или повреждений.

— Что с ним случилось? — Сима осторожными шагами приблизилась к старику, склонилась и посмотрела внимательнее, — От чего он умер?

Я подошла к ней и глянула через ее плечо. Руки Козлова отчаянно цеплялись пальцами за подлокотники стула. В глазах Николая Николаевича застыл ужас перед чем-то, явившимся ему в последнюю минуту.

— От страха похоже, — ответила я и посмотрела на стол.

На нем были остатки застолья, но не нашего вчерашнего с грибами и соленьями. Стол был накрыт к чаю, на нем стояли три чашки с блюдцами, были выставлены стеклянные розетки с вареньем и конфеты в вазочке.

— После нас были еще гости, — тихо заметила Сима.

Она постояла еще мгновение рядом с телом, вздохнула и прикрыла покойнику глаза, проведя по векам ладонью. Я прошлась по кухне, продолжая осмотр. На лавочке у печи лежал продолговатый коричневый предмет, похожий на подушечку из искусственного меха. Подойдя ближе, я увидела, что это детский рюкзачок в виде игрушечной собачки с молнией на животе.

— Смотри, — сказала я Симе, поднимая рюкзачок, — Люда?

Сима побледнела и медленно наклонила голову в знак согласия. Внутренняя дверь кухни была открыта. Она вела в коридор. Заглянув туда, я увидела в конце распахнутую дверь, ведущую в огород. Мы вышли в открытую дверь и оказались позади дома на огороде, засаженном капустой, картошкой и зеленью. Уже брезжил серый утренний свет. За парником с огурцами виднелась калитка в заборе, ведущая в поле. Само поле купалось в туманной влаге, убегая в лес.

— Гляди, — Сима ткнула пальцем в землю.

Дорожка, идущая к задней калитке, была покрыта следами нескольких пар ног. Поскольку ночью земля была влажной, следы разъезжались, и определить, чьи они, сколько их, и куда ведут, было несколько затруднительно. Поблизости послышался скрип. Подняв глаза, я увидела за забором на соседнем огороде бабку в теплой фуфайке поверх ночнушки. Судя по тому, что она стояла на цыпочках перед яблоней, предлогом для появления в огороде была попытка загнать домой кота. Ну, а настоящей целью, разумеется, был шпионаж за нами. Встретившись глазами с бабкой, я поманила ее ближе к забору.

— Сосед ваш умер, — сказала я, — Надо родне сообщить.

— Ах, ты господи! — бабка схватилась за сердце, — А я-то гляжу, свет всю ночь горит!

— Кто к нему приходил? — спросила я, уверенная, что от бдительного ока бабули ничто не могло укрыться.

— Вы, — озадаченно посмотрев на нас с сестрой, сказала бабка.

— А после? — спросила Сима.

— Внучка его, Людочка, с двумя девочками, подружками своими. Аккурат через час-полтора после вас в гости пришли, — доложила бабка, сокрушенно покачивая головой.

— И все? — с подозрением спросила я.

— Так потом женщина пришла за девочками, — добавила бабка, — Как смеркаться начало, гляжу, в огороде кто-то замаячил. Женщина какая-то незнакомая, из новых домов, наверное. Прошла огородом, свернула за угол к крыльцу.

— А потом? — спросила я, видя, что бабка медлит с продолжением.

— А потом я пошла Мурзика кормить, он мяукал, молочка просил, — зачастила бабка.

— Откуда же вы знаете, что та женщина пришла за девочками? — строго глянув на нее, спросила Сима.

— Так я в окошко видела, как они ушли с ней, — бабка махнула рукой в сторону поля, — Через ту калитку. Я подумала еще, чего это они кружным путем-то пошли? А тут стемнело, не видно стало ничего.

— А как выглядела женщина тоже было не видно? — спросила я.

— Да как-то, — старушенция неопределенно поцокала языком, — Болеет она что ли? Сама-то в косыночке, лицо белое, как мукой присыпано. И глаза такие круглые, как у совы, темные, блестят так неприятно. И вообще вся такая неприятная. Страшная, можно сказать.

— Баба-Яга, — с неудовольствием выслушав это описание, проговорила я.

— Во, во, — согласилась бабка, — Страшная говорю. Ох, надо телефон сыскать, у меня на бумажке на зеркале прицеплен. Невестке дядь Колиной позвонить. Ох, горе какое!

Она забыла про кота, шуршащего на дереве, и поковыляла обратно в дом. Мы молча стояли у забора. Рассвело, туман в поле улегся, оставляя после себя росу на траве.

— Пойдем к машине, — сказала я, — Надо забрать сумку.

— Одни пойдем, — кивнула Сима.

Мы еще немного посидели в машине у оврага. Я завязала косынку узлом на затылке, Сима надела бейсболку и для удобства повернула козырек назад.