Лорел Гамильтон - Кровавые кости

Горничная принесла мне четыре больших мохнатых полотенца. Я посмотрела на нее, размышляя. Можно бы заставить ее отнести полотенца Жан-Клоду.

– Мэм? – спросила она.

Я взяла полотенца, сказала «спасибо» и закрыла дверь. Никак нельзя было показывать посторонней женщине, что у меня в ванне сидит голый вампир. И даже, может быть, дело было не в том, что он вампир. Хорошие девушки не пускают к себе в ванну голых мужчин в четыре с чем-то часа утра. Может, я не была хорошей девушкой. Никогда не была.

Возле двери в спальню я замялась. Там было темно. Свет шел только из ванной, продолговатым прямоугольником падая на ковер.

Я прижала полотенца к груди, сделала глубокий вдох и вошла в комнату. Отсюда была видна ванна, но, к счастью, не полностью. Только белый фаянс и пузырчатая пена. И при виде ванны с пеной напряжение у меня в плечах чуть ослабло. Пена – она много грехов может скрыть.

У двери в ванную я остановилась.

Жан-Клод лежал, прислонившись к стенке ванны. Черные волосы намокли и были уже явно вымыты. Пряди прилипли к голым плечам. Руки свободно лежали на краях ванны, голова отдыхала на черном кафеле стены. Свесилась бледная рука, будто за чем-то тянулась и передумала. Глаза закрыты – два темных полумесяца на бледных щеках. Бисеринки воды держались на лице и на той части тела, что была видна. Он, казалось, почти заснул.

Из горы пузырей вдруг показалось колено – неожиданный проблеск голой мокрой кожи. Жан-Клод повернул голову и открыл глаза. Полночная синева их, казалось, стала темнее. Может быть, дело в том, что от воды его волосы тоже казались темнее и тяжелее.

Я коротко вздохнула и сказала:

– Вот полотенца.

– Вы их не могли бы положить вот сюда?

«Вот сюда» – это было на унитаз, который стоял достаточно близко к ванне, чтобы можно было дотянуться.

– Я положу их на край раковины.

– Я все водой заляпаю, когда буду их доставать, – сказал он голосом совершенно нейтральным, без вампирских трюков, почти без интонации.

Он был прав, а я вела себя глупо. Он не схватит меня и не изнасилует. Если бы он этого хотел, мог бы уже много лет назад.

Я положила полотенца на крышку унитаза, глядя куда угодно, только не в сторону ванны.

– У вас должны быть вопросы о сегодняшней ночи, – сказал он.

Я подняла на него глаза. Вода на голом теле отражала свет, как ртуть. Пузыри полопались на груди, один как раз под соском. Меня неудержимо тянуло стряхнуть эти пузыри. Я отступила к дальней стене.

– Не в вашем стиле предлагать ответы, – заметила я.

– У меня сегодня великодушное настроение. – Голос его был похож на голос засыпающего.

– Если бы вы не сидели голым в пенной ванне, вы бы предложили мне ответы на вопросы?

Он улыбнулся – быстрой знакомой улыбкой.

– Может быть, и нет, но если я должен удовлетворить ваше жадное любопытство, почему бы не совместить это с некоторым удовольствием?

– Удовольствием для кого?

– Для нас обоих, если вы согласны это признать.

Это замечание вызвало у меня улыбку, а я не хотела улыбаться. Я не хотела радоваться, что вижу его мыльного и мокрого. Я хотела бояться его – и боялась, но при этом я его хотела. Хотела провести пальцами по мокрому телу, коснуться того, что там под этой пеной. Я не хотела близости – этого я себе с ним даже представить не могла, но мне хотелось посмотреть, потрогать. И за это я на себя злилась. Он же труп; неужели то, что я этой ночью видела, меня не убедило?

– Вы хмуритесь, ma petite . Почему?

– Я спрашивала вас, не иллюзия ли те разложившиеся вампирши. Вы сказали нет. Я спросила вас, реальна ли ваша форма, и вы сказали «да». Вы сказали, что обе формы реальны.

– Это правда, – ответил он.

– И вы – разложившийся труп?

Он погрузился ниже в теплую пенистую воду, окунул руки, и над водой осталась только голова.

– Среди моих форм такой нет.

– Это не ответ.

Он поднял из воды бледную руку, держа ком пены, как снежок.

– Существуют разные вампирские способности, ma petite , вы это знаете.

– Какое это имеет отношение?

Он поднял вторую руку и стал перебрасывать пену с руки на руку.

– Янош и его две спутницы – вампиры другого типа, не такие, как я. Не такие, как большинство из нас. Они куда более редкие. Если вы когда-нибудь увидите меня в виде разложившегося трупа, это будет значить, что я окончательно мертв. Они могут разлагаться и формироваться снова, и потому их куда труднее убить. Единственный надежный метод – огонь.

– Вы мне добровольно выдаете кучу информации. Зачем?

Он опустил руки в воду, смывая пену. На теле остались следы пузырей.

– Может быть, я боюсь, что вы подумаете, будто то, что случилось с Джейсоном, могло бы случиться и с нами.

– Эту теорию мы никогда не проверим.

– Вы так уверенно говорите, – сказал он. – Ваше вожделение наполняет воздух, и вы все же искренне верите, что мы никогда не будем вместе. Как вы можете хотеть меня почти так же сильно, как я хочу вас, и в то же время так твердо верить, что мы никогда не узнаем тел друг друга?

На это я не могла найти нужного ответа. Я села у стены, подтянув колени к подбородку. Переместив пистолет поудобнее, я сказала:

– Просто мы не будем этого делать, Жан-Клод, никогда не будем. Я не могу.

Где-то в душе я об этом жалела, но далеко не всей душой.

– Почему, ma petite?

– Секс – это доверие. Чтобы иметь с кем-то близость, я должна ему доверять. Вам я не доверяю.

Он посмотрел на меня синими-синими глазами, сногсшибательно красивый и мокрый.

– Вы ведь говорите искренне.

– Да, – кивнула я.

– Я вас не понимаю, ma petite . Стараюсь понять, но не могу.

– Вы для меня тоже загадка, если это вас утешает.

– Нисколько. Если бы вы были женщиной, уступающей случайному капризу, мы бы давно уже были в постели. – Он вздохнул и выпрямился. Вода едва доходила ему до пояса. – Конечно, если бы вы были женщиной столь легкомысленной, я бы вряд ли вас любил.

– Вам нравится трудность, преодоление.

– Верно, но с вами дело не только в этом, поверьте мне.

Он наклонился вперед, подобрав колени к груди, ссутулив плечи. По его спине сбегали, исчезая в воде, белые шрамы. Немного, но достаточно.

– Откуда у вас эти шрамы на спине? Если они не оставлены освященным предметом, они должны были бы зажить.

Он приложился щекой к коленям, глядя на меня. Вдруг он стал с виду моложе, уязвимее, больше похожим на человека.

– Не тогда, когда раны получены до смерти.

– Кто вас порол?

– Я был мальчиком для битья у сына аристократа.

Я вытаращила глаза.

– Вы говорите правду?

– Да.

– И потому Янош сегодня ночью выбрал плети – напомнить вам о вашем прошлом?

– Да.

– Вы не родились аристократом?

– Я родился в лачуге с земляным полом, ma petite .