Глен Хиршберг - Два Сэма: Истории о призраках

Они так зябко лежат у меня в руках, словно в колыбели. Вот красный сверток. Вот голубой. Такие легкие. Честно говоря, самое поразительное в том, как они завернуты, — то, что она вообще смогла это сделать. Из другой коробки я вынул золотистое одеяло. Оно лежало на нижней постели моей двухъярусной кровати, когда я был маленьким. В первый раз, когда Лиззи лежала на моей постели — когда меня там не было, — она лежала как раз на нем, завернувшись в него. Я расстилаю его сейчас на холодном бетонном полу и осторожно кладу на него свертки.

На иврите слово, означающее «выкидыш», переводится как «то, что уронили». Это не более точное определение, чем любое из тех, которые люди придумали для всего — в целом, очевидно, непостижимого — процесса репродукции, не говоря уж о слове «зачатие». Разве это и есть то, что мы делаем? Оплодотворяемся? Созданы ли наши дети буквально из наших грез? Возможно ли, что выкидыш, в конце концов, лишь преждевременный выход в наш мир?

Тихонько, краешком ногтя на большом пальце я отворачиваю верхний край красного свертка и раскрываю его. Он раскладывается как фигурка оригами, отгибаясь краями на одеяло. Я раскрываю голубой сверток и развожу в стороны края, открывая его шире. Последняя пародия на процесс рождения.

Подумать только, как смогла она сделать все это? В первый раз мы оба находились дома, и она была в ванной. Она попросила меня принести ей лед. «Для исследований, — как она сказала. — Им это нужно для исследований». Но они взяли это для исследований. Как она сумела получить это назад? И когда это произошло со вторым — тоже. И она ничего не сказала, ни о чем не попросила.

— Где она хранила вас? — бормочу я, глядя не мигая на бесформенные красно-серые брызги, на свернутую в узелок ткань тела, которая когда-то могла стать сухожилием или кожей.

Когда-то это было Сэмом. На красной бумажке я вижу немного больше, бугорок чего-то смерзшегося, с красными ниточками, выходящими из него, извиваясь точно спиральки, приставшие к бумаге, похожие на лучи солнца. В голубом свертке видны лишь красные точки и несколько ниточек-волокон. Совершенно ничего.

Я думаю о своей жене, которая там, наверху, в нашей спальне, спит, обняв руками своего ребенка. Того, который не станет Сэмом. Того, кто, возможно, будет жить.

Коробок выскальзывает из моего кармана. Я чиркаю спичкой, зажигая жизнь, и ее крохотный огонек согревает мне ладонь, наполняет гараж теплом, вспыхивает, впитывая кислород из сырости. Поможет ли это? Откуда мне знать? Я знаю только, что все это я себе воображаю. Выкидыши были вызваны неудачами, недостатком гормонов, вирусом в крови. Горе, сидевшее во мне, было не менее глубоко, чем у Лиззи, просто оно дольше дремало. И сейчас сводит меня с ума.

— Но если там, где вы находитесь, лучше... И если вы пришли сюда, чтобы сказать Новичку об этом, позвать его с собой...

«Той ночью, дорогая, когда тебя любил...» Я услышал, что произношу эти слова, а потом запел как субботнее благословение, как ханукальную песнь, как то, что человек поет в пустоту темного дома, заклиная темноту отступить на день, на семь дней.

«Той ночью, дорогая...» Я опустил спичку на красную бумагу, потом — на голубую. И в то мгновение, когда мои дети истаяли в огне, клянусь, я услышал, как они запели вместе со мной.

Большинство этих рассказов я сочинял последние десять лет, часто и по разным поводам обсуждая и пересказывая их, прежде чем написать. В результате я чувствую необходимость выразить благодарность многим друзьям, принимавшим участие в моем творчестве.

В первую очередь своим ученикам, которые прерывали меня всякий раз, как переставали чувствовать нарастающий страх, а порой и удовольствие от развития сюжета. Многие предлагали свои истории.

Дженифер Ривелл в свое время сумела заинтересовать меня историями знаменитых серийных убийц. Барбара и Кристофер Роден, работающие в Обществе рассказов о привидениях и издательстве «Эш-Три Пресс», напечатали в 1998 году мою повесть, тогда еще совершенно никому не известного писателя, и ввели меня в круг литературы, открыв совершенно новый мир. Стивен Джонс познакомил меня с собратьями по перу. Келли Линк помогла в работе, и сотрудничество с ней оказалось столь же плодотворным, как и чтение ее собственных произведений. Безусловно, я испытываю благодарность Рэмси Кэмпбеллу за предисловие к книге. Но еще большую благодарность я испытываю к его таланту блестящего рассказчика. За страницами его книг я провел не одну бессонную ночь начиная с восьмилетнего возраста. В некотором роде он несет ответственность за мое решение стать писателем.

И мой агент Кэти Андерсон, и мой редактор Тина Полман сумели справиться с капризами автора и значительно улучшили текст. Я очень благодарен Венди Карр и Герману Графу за их безупречный вкус. Особенно мне бы хотелось поблагодарить Эллен Дэтлоу, которая не только подвигла меня на эту работу, но всегда, с первого дня нашей встречи, оказывала мне всяческую поддержку. Наконец, мне бы хотелось поблагодарить мою жену Ким — за то, что она оставалась собой и заставляла меня «держать планку» в моем труде.

Джуди Коллинз (р. 1939), Джоан Баэз (р. 1941) — знаменитые в 1960-е гг. фолк-певицы.

Ванилла Айс (Роберт ван Винкль, р. 1968) — популярный в начале 1990-х гг. белый рэппер. Vanilla ice (англ.) — ванильное мороженое.

Убийца из цикла фильмов «Кошмар на улице Вязов».

Под названием «Степка-растрепка» по-русски выходил сборник назидательно-садистских иллюстрированных стихов «Struwwelpeter» (1845) немецкого врача и писателя-юмориста Генриха Гофмана-Доннера (1809—1894). В США был издан в переводе Марка Твена.

Джоди Фостер (р. 1962) — популярная актриса.

Отец (исп.).

Бадди Холли (1936—1959) — знаменитый рок-н-роллыцик.

Биз Марки (Марсель Холл, p. 1964) — рэп-исполнитель.

Литтл-Бигхорн — река, у которой индейцами сиу и шайенами был в 1876 г. уничтожен отряд генерала Дж. А. Кастера. Группа Доннера — переселенцы из Иллинойса в Калифорнию, умершие от голода и холода зимой 1846/47 г. в горах Сьерра-Невада.